– «Опять»? – переспросил я.– Так я не первый? Видно, тебе всё равно, кого с собою тащить? Может, ты и смерть мою подстроил?
– Окстнись! – замахал руками тот.– Была бы нужда душу губить! Тем паче, что здесь, в безвременье, к смерти любого человека завсегда успеешь. И совсем не всё равно, кого с собой брать. Мне на то приметы верные дадены, под кои ты и подходишь.
– Какие приметы?
– Про то сказывать не велено. Однако ж первый, кого я по ним нашёл, мимо Камня пройти не смог…– внезапно спохватившись, он прихлопнул себе рот ладонью.
– Это мимо какого камня? – тут же насторожился я.
– И про то знать до срока не положено. Ну, какого рожна расселся? Пойдём-пойдём! Хотя ужо и сомнительно: дойдёшь ли?
– Почему это я не дойду? – мне стало даже обидно.
– Так ить ты, подобно тому дурню: ему через пустыню идти, а он всю воду раздал!
– Ничего, дойду! – сказал я упрямо. И мы пошли.
Идти мне, действительно, было тяжело: словно брёл по грудь в воде навстречу потоку. В голове гулко шумело. А тут ещё шедший рядом посланник без умолку болтал, нёс какую-то околесицу. Слушать его я был не в силах, поэтому повернулся к нему только тогда, когда он тронул меня за руку.
– Я говорю, отлучиться мне надобно по делам кой-каким,– повторил он, почему-то пряча глаза.– А ты иди всё вперёд, я тебя опосля догоню.
И он куда-то исчез. Я же продолжал продвигаться вперёд, пока не наткнулся на что-то, что при ближнем рассмотрении совершенно ни на что не походило. Лишь только отойдя на несколько шагов, я смог определить, что это такое. Обнаруженное оказалось огромным пальцем гигантской ноги. Великан был такого роста, что, задрав голову вверх, я увидел только колени: всё остальное терялось в сером мареве.
– Коли далее шествовать желаешь, должон ты златою казною откупиться! – прогремел надо мною зычный голос.
«Вот влип! – вяло подумал я.– Ведь ни одной монетки не осталось!»
– Как ни одной? – удивился великан и, стремительно уменьшившись, стал сопоставимого со мной размера. Я смог увидеть его лицо: обрамлённое густой кучерявой бородою, оно напоминало мне то ли Илью Муромца с известной картины Васнецова, то ли юного Карла Маркса.
– Ни одной,– подтвердил я вслух.
– А куда ж дел?
– Отдал.
– Кому?
– Да там,– я слабо мотнул головой назад.– Попросили…
– Жалеешь? – сочувственно прищурился мой собеседник.