Мы плавно переместились на кровать. Чимин посадил меня сверху и при этом не позволял себе лишнего. Его руки все еще были на моей талии, хотя я хотела, чтобы они спустились ниже.
Все было хорошо, прекрасно, приятно. Но я была не готова к продолжению сейчас. Он все еще слишком незнаком для меня, хоть мы и пережили достаточно.
Я вдруг прекратила целовать его и сказала:
– Чимин, я не…
– Я знаю и не настаиваю ни на чем.
Он обнял меня очень крепко. Я все еще сидела на нем, поэтому это выглядело так, словно он держал котенка на руках. При всем этом я не испытывала никакой неловкости, все так, как и должно было быть. Он тихо сказал:
– И у нас все будет хорошо.
У нас? Все хорошо? Я целую, обнимаю и растворяюсь в человеке, с которым даже не вместе. Ни один из нас не говорит об этом.
Брось, Лив, ты же даже боишься в своих чувствах признаться самой себе…
Чимин вдруг так тихо и мило засопел. Кажется, он очень утомился за последние 2 недели, полные приключений. Я аккуратно сползла с него, накрыла одеялом и спустилась вниз, в ванную комнату.
Встав перед зеркалом, я смотрела в отражение, вспоминая день аварии, в которой пострадала машина Чимина. На какой-то момент земля ушла у меня из-под ног, а сердце перестало биться. Значило ли все это, что я люблю его? Или это просто страх, внезапно появившийся из-за увиденного?
Как вообще понять это чувство? Может, это просто гормоны? И вот опять. Вопросы, вопросы, вопросы. Как скоро я смогу получить на них хоть один ответ?
– А может, стоит просто спросить? – произнесла я вслух, обращаясь к своему отражению.
Утром я не стала будить Чимина, а спокойно и тихо собралась в школу. Оставила завтрак и ушла.
По дороге я думала лишь о том, насколько это было странно, оставить парня у себя дома. Что он подумает об этом? Я определенно сошла с ума.
В школе все было как и прежде. Суета никак не унималась. И лишь громкий звонок смог заглушить голоса в коридоре. Начало первого урока было далеко не таким, как положено. Учитель не успела открыть рот, как по радио, которое висело в каждом классе и в каждом уголке школы, раздался голос. Это был не знакомый голос, потому что он был сильно изменен. А потом последовала запись. Запись, которую делала я. Тот разговор в уборной. И ко всему этому добавилось:
– Надеюсь, эта история каждого заставит задуматься!