Так, думая каждый о своем, они подошли к совхозу, где жила девушка.
– Все, Леш, дальше я сама, – Танька протянула руку для прощания. – Дальше тебе нельзя, наши пацаны всех чужаков бьют.
– Нет, я провожу до дома, – Лешка уверенно обнял Таньку за талию. Девушка удивленно хмыкнула, и они зашагали дальше.
В ночном совхозе было безлюдно и темно. Подойдя к Танькиному дому, Лешка принялся опять целовать девушку, но уже намного уверенней.
Неожиданно в темноте показались силуэты приближающихся парней. Гортанная речь говорила о том, что это местные чеченцы. Таня освободилась от Лешкиных объятий, зашла за калитку и спокойно и тихо сказала:
– А теперь, Леша, беги.
Он и сам почувствовал опасность и, ускоряя шаг, пошел прочь от заметивших его парней.
– Ей, закурить есть? – по-русски, с заметным акцентом спросили местные, видимо, желая узнать в Лешке знакомого.
«Все, – подумал Лешка, – пора». И он рванул.
Бегал он хорошо. Ноги отрывали тело от земли и несли его прочь от опасности.
В голове пронеслось: завтра медкомиссия в Грозном, если догонят – побьют так, что училища не видать. Ах вы, ноги, мои ноги, и Лешка припустил что было мочи.
Преследователи, почувствовав впереди добычу, тоже рванули во всю мочь.
Добежав до узкоколейной железной дороги, Лешка увидел приближающийся местный рабочий поезд, который развозил рабочих с нефтяных промыслов. Двигаясь медленно по извилистой дороге, он был единственным транспортным средством в районе. «Так, – подумал Лешка, – я прыгну на ходу, но они тоже догонят поезд, тогда мне несдобровать». Поэтому он перед самым поездом перепрыгнул железнодорожную насыпь на другую сторону и замер. Поезд проехал мимо, и через минуту за ним пробежали преследователи, на ходу запрыгивая в последний вагон.
Для уверенности Лешка посидел минуту без движения, а затем встал и огляделся. Поезд вдалеке мигал красными огоньками, и освещенная лунным светом железнодорожная насыпь была пуста. Видимо, преследователи сейчас обыскивали поезд, в надежде отыскать беглеца. Если бы Лешка прыгнул в поезд, то чечены наверняка нашли бы его и жестоко избили. Обычно в это время вагоны были пустыми, и вступиться за Лешку наверняка было бы некому. Если бы он не убегал от преследователей, то наверняка отделался разбитым носом, опустошенными карманами и парой синяков. Но бегство расценивалось как сопротивление и, кроме того, погоня только обозлила и без того недоброжелательных чеченцев.