Пришлось проехать еще мили полторы, пока не увидели в свете луны длинный фахверковый дом с коновязью, колодец, навес для лошадей, а сзади несколько копен сена. Неужели постоялый двор? Да, именно так. Вон, даже вывеска есть – на двух кронштейнах болтается деревянный щит, на котором намалеваны окорок и огромная пивная кружка. А художник хорош. Окорок, даже в сумерках выглядит как настоящий, а пена из кружки прямо-таки готова выплеснуться на ближайший сугроб.
В ответ на наш стук из-за дверей раздался мужской голос:
– Кон дый[1]? – О чем спрашивают, я не понял, но язык показался знакомым, как и голос. Зато второе слово я уже понял. – Закѐр[2]!
– А ты уткѐрдо сделай, старый хрен, не то я дверь высажу!
Во те раз! Кого меньше всего ожидал здесь увидеть, так это Зарку-цагана. Я-то думал, что он пребывает в Швабсонии, обманывает там честных бюргеров, или его уже успели повесить за конокрадство. Не разобрав, о чем нас спрашивают, весело проорал:
– Бахталэ[3] Зарко!
Раздался лязг щеколды, и в полутьме появился смеющийся цыган.
– Баро Артакс, сколько можно тебе талдычить, – когда ты по-нашенски пытаешься говорить, пузо от смеха лопается.
Из-за плеча старика выглядывало любопытное личико Папуши. Она мне очень лукаво подмигнула, а я отчего-то смутился и попытался скрыть смущение суровостью:
– У тебя здесь постоялый двор, или что? Что за хозяин двора, если гостей гонишь? Давай, шевелись, у меня гнедой проголодался.
Гневко я расседлал сам, сам же засыпал ему овса, а хозяин постоялого двора не возражал. У него с моим гнедым сложные отношения. И не то, чтобы старый цыган боялся моего жеребца, но уважать уважал. Верно, помнил его копыта. Ну, хотя бы воды принес, и то хорошо.
– Ну как, ничего? – поинтересовался я у гнедого. Навес навесом, но стенок-то здесь нет, дует.
– Го-го, – мотнул Гневко гривой, давая понять, что все в порядке, не холодно, а я могу уходить и не мешать ему есть.
– Вот и ладно, – кивнул я, посматривая, как Генрик обихаживает свою кобылку. Гнедой к ней интереса не проявлял, это хорошо. И драться он с кобылой не станет, это совсем прекрасно.
Мы сидели перед очагом, на котором что-то шкворчало, а Папуша разливала горячий травяной отвар, я спросил:
– Как тебя сюда занесло?
– Э, баро Артакс, сколько можно дороги мять, кибитки ставить? Пора уже и осесть. И дети просят – мол, садись на землю, дадо, хватит, нагулялся. Стар ты уже, чтобы кобыл красть. И чаюри надоело по земле бегать. Глядишь, человека хорошего найдет, пусть и гаджо, замуж выйдет. А место удобное. Шварцвальд теперь проезжий, а постоялых дворов поблизости нет. В самом-то лесу мало кто останавливаться захочет, а тут, самое лучшее место. И лес можно засветло пройти, и кто обратно поедет, тоже сюда.