– Ты не поверишь, Тима, но многие бабы со мной трахаются ради удовольствия, – рассмеялся я в трубку. – Женщинам это тоже нравится. Учёные уже давно доказали, а ты разве не знал? – разговор определённо забавлял меня. Но его пора уже было заканчивать. Ненавижу бесплодный трёп. Всё в этом мире должно приносить какую-то пользу и приводить к какому-то результату. – Хорошо, не бери в голову, расслабься. Четыре процента твои, а сумму контракта с девчонкой обсудят мои юристы лично с ней. Конфиденциально, договорились? Чтобы уберечь её от нечистоплотных посягательств, так сказать.
– Хорошо, договорились, – запыхтел в телефон Тимур. – Я поговорю с ней и сообщу тебе, – и повесил трубку. Мяч на его стороне.
– Ты что, это всё серьёзно?! – спросил меня Серёга, когда я закончил свой разговор. – На хрена тебе это всё?
– А почему бы и нет? – улыбнулся я ему, допивая свой безумно дорогой для этого города виски. – Хочу исполнить все своим мечты, иначе для чего мне столько бабок? А ты разве не помнишь, как мы у Ильдара на хате смотрели этот фильм в девяностые? Ещё на кассетном видаке? Он только вышел, сколько нам лет тогда было? Пятнадцать? Прыщавые подростки с вечным стояком. Но когда я увидел Деми Мур, я вдруг понял, что существует совсем другой мир за пределами наших цыганских дворов в Черниковке. Мир, в котором безумные красивые миллиардеры за ночь с понравившейся женщиной могут выложить миллион долларов.
– Ну вот и выложи миллион, что же ты всего какие-то четыре процента отдаёшь? – с насмешкой спросил Серый, с неприкрытым интересом рассматривая грудь нашей вьющейся вокруг стола официантки, которая не замечала никого, кроме меня.
– Потому что это был просто блеф, – с усмешкой ответил я, раздумывая, переспать самому сегодня с Гульшат или позволить Серому её снять. – Я не знаю, сколько она стоит. В любом случае, я даю им больше, чем она, возможно, сможет заработать за много лет, – пожал я плечами. Вспомнил её прозрачные глаза. Возможно, мой друг прав, и она стоит и миллиона. Или даже двух.
Но теперь-то я точно знаю, что мне продали пустышку. Свежее яблочко с гнилой сердцевиной.
В тот вечер я всё-таки решил не отдавать своему Серому Волку добычу, и увёз ту девчонку с собой, сжимая в цепких зубах её пухлые мягкие бёдра, как самую сладкую дичь. Я так хорошо её запомнил среди сотен своих остальных одноразовых игрушек на одну ночь, потому что она стала последней перед тем, как у меня появилась Дина.