– Так что же насчёт моего предложения? – спросил я у Кавни, когда представление окончилось. – Ты уже принял решение?
Я почти не сомневался, что сетрик не откажется путешествовать по Божьей Столешнице: то, что я ему предложил – целое состояние для нищего фигляра. Однако он вдруг неожиданно принялся торговаться.
– Трудно на такое решиться… Десять золотых – это, конечно, хорошие деньги…
– И к этому ещё четыре новых фургона, – уточнил я величину оплаты.
– …но если бы ты накинул ещё два… чтобы уж ровным счётом дюжина…
– Помнится, первоначально ты сказал: пять.
– Да, но у меня было время подумать…
– Кавни, я не люблю и не умею торговаться. Поэтому вот моё последнее слово. Или мы сейчас же расходимся каждый своею дорогой, либо идём вместе в Повозный ряд заказывать новые фургоны, а в конце путешествия по Божьей Столешнице ты получаешь девять золотых.
– Девять?! Но мы вроде бы остановились на десяти?..
– Остановились? Разве? А кто только что пытался увеличить эту цену? Уж не я ли? Но раз уж ты начал торговаться, то и продолжи это занятие: я выплачу тебе половину из той суммы, на которую ты сбавишь стоимость фургонов. Так что скажешь? Время на обдумывание прошло.
– Ох, ладно уж! – он резко махнул кулаком перед своей грудью – жест принявшего непростое решение человека. – Да поможет мне Тот ли, Другой ли! По рукам! Да-а…
* * *
Я вышел из лавки менялы, где обналичил пару кусочков золота. Впрочем, «лавка менялы» – не совсем точное название, просто другого, более подходящего термина, в русском языке не существует. Менялы обычно живут за счёт разницы курса валют, а на Ланеле валюта единственная. Во всяком случае, была таковой до появления «тима априйского бриллиантового», который за эти годы мог и раствориться в общей денежной массе, а то и вообще стать раритетом. Тем не менее, меняльные лавки здесь существовали и представляли собой очень многофункциональные учреждения. Это была комбинация банка, дающего деньги в рост, нотариальной конторы, заверяющей особенно крупные сделки с товаром и недвижимостью, ломбарда и ювелирной мастерской. Так вот, вышел я из этого заведения и остановился, наблюдая за детьми, которые, выбрав на улице место посуше, самозабвенно предавались нехитрой игре, в которой следовало попасть своим шариком по чужому. После очередного удара один из таких шариков отлетел в мою сторону и подкатился к самым ногам. Я поднял его и стал с интересом рассматривать. Диаметром чуть побольше сантиметра, слишком лёгкий для камня, казалось, он сделан из какого-то пластика – очень твёрдый, полупрозрачный, в серо-зелёных разводах.