– Марк, – в голосе незнакомки сквозит что – то очень светлое. И эта ее реакция завораживает. Кто она такая, черт бы ее побрал?
– Кто ты? – хриплю я, борясь с желанием просто бросить ее на раскисшую землю и трусливо сбежать, поджав хвост. Как тогда, три года назад.
Она замирает. И кажется, что скукоживается, испуганно глядя мне в лицо. И я знаю, уверен ей противно смотреть на мою небритую физиономию. А в глазах ее плещется страх: первобытный, животный. Чувствую легкую дрожь, прошивающую маленькую фигурку, словно разряды тока. И этот трепет передается, проходит по венам выжигающим холодом, что приводит меня в чувство. Я Мрак, я не умею сочувствовать. Все к чему я прикасаюсь – гибнет. И эту бабу погублю. Я уже это знаю. Только вот почему-то кажется, что она давно уже обескровлена, высосана и выкинута, эта крошечная птичка, свившаяся в захвате моих рук.
– Я не знаю, – наконец выдыхает она три слова, которые повисают в воздухе облачной дымкой. – Я не помню, кто я. Но я знаю тебя. Марк, я знаю, что безумно люблю тебя. Это имя, такое теплое.
Горло сжимает шипастая удавка. До боли, до хруста.
День первый
Неизвестность страшнее боли. Сердце в груди работает с пробуксовкой, как ржавый шарнир, скрежеща и ломаясь. Этот мужчина – я не знаю его. Но помню имя – Марк. И понимаю, что люблю. Умираю от разрывающего душу чувства скорой потери, которое заставляет задыхаться.
– Кто ты? – шепчет он. А я не могу отвести глаз от рваного шрама на его щеке, который приподнимает правый уголок его губ в странной, страшной полуулыбке. Но я точно знаю, мы связаны неразрывно.
Не могу удержаться. Пальцы чувствуют рубец на коже, изучают его, позволяя мне ощутить опаляющее тепло его кожи, и колючие щетинки, такие приятные на ощупь. И он позволяет мне касаться кожи, покрытой мелкими рытвинками. Но пальцы не помнят. Прикосновения не дают мне информации. Тот Марк был другой, хотя может быть это игры разума.
– Марк, – шепчу, пробуя имя на вкус. Но не чувствую ничего. Только на уровне подсознания, пытаюсь поймать ускользающий аромат детского мыла и нежности. – Марк.
Я была счастлива с ним? Скорее всего. Но поймать за хвост ускользающие воспоминания невозможно. Голову разрывает от боли. И все рецепторы летят в тар – тарары.
Дом мне не нравится. Большой и мертвый. Я не помню этой мебели, укрытой белыми покрывалами, словно саваном, не помню камина, который разжигает знакомый – незнакомый мужчина. Спички в его дрожащих руках гаснут, одна за одной. Но он не прекращает попыток, периодически оглядывается на меня. Остервенело ломает тонкие щепки, тихо ругаясь. И мне кажется, что я наконец-то счастлива, как это ни странно. Тело бьет крупная дрожь, и поэтому он думает, что я замерзла. Это не так. Мне даже жарко.