Правда, Эннам и остальные поделились с Лудингиррой. Хлеб был отвратительный, с непонятным горьким привкусом. После такого ужина нестерпимо хотелось пить. Вода в загоне находилась в глиняном полуразбитом сосуде; к нему на веревке привязан был черпак. Лудингирра хлебнул тухлятины и, переступая через сидящих, вернулся к своим. Необходимо было что-то сказать. Они ждали от него…
– Надо выбираться отсюда. – молвил он. И все разом включая Эннама навострили уши, думая, что у их господина созрел план. Но бывший царский купец продолжил вот чем: – Не знаю, как, но надо…
Кто-то в дальнем углу захохотал, а потом крикнул:
– Как ты отсюда собираешься вырваться, бараньи мозги?! Ты что?!
Лудингирра привстал, чтобы разглядеть того, кто осмелился бросить ему вызов. Это был высокий темнокожий раб в одной набедренной повязке.
– Отсюда нет выхода! – продолжил темнокожий. – И советую тебе прикусить язык, если охрана услышит о побеге – нас тут всех голодом заморят. А я из-за тебя подыхать не собираюсь!
– Ты мне угрожаешь?! – завелся Лудингирра. – Да кто ты такой?!
– Сейчас узнаешь! – с этими словами темнокожий верзила хотел напасть на Лудингирру. Но Эннам с командой корабля вступился за своего господина:
– Сиди тихо, пока кости целы!
И его слова остановили драку.
– Ладно, ничего… – продолжал огрызаться Верзила. – Мы еще с тобой потолкуем, когда никого рядом не будет…
В эту ночь Лудингирра снов не видел. Проснулся от того, что амореи стали отпирать ужасно скрипучую дверь.
– Шевелись, быстрее, быстро, – подгоняли охранники. – А тебе как сказать, а?
Лудингирра понял, это обратились именно к нему. Он поднялся с трудом – за ночь ноги одеревенели и наотрез отказывались подчиняться своему хозяину.
Возле выработки бывшего царского посланника снова ждала его любимая тележка и вечная пыль. Пыль на руднике была повсюду и в рабочих шахтах, и в загоне. Она будто нарочно стремилась попасть человеку внутрь. От этого все рабы непрестанно кашляли. Першило и у Лудингирры в горле. Кроме того, спустя несколько дней он стал чувствовать себя довольно странно – началась апатия. И не только у него. Эннам и остальные черноголовые, прибывшие к амореям за камнем, тоже стали равнодушны ко всему происходящему. Лудингирра связывал это с местным хлебом, точнее с тем, что туда добавляли амореи. Но другой еды не было.