Забастовки рабочих, начинавшиеся, как правило, на территориях заводов, мгновенно купировались войсковым оцеплением, дабы не дать им перекинуться на другие предприятия. По сути, смуту давили в зародыше. Как говорится, praemonitus, praemunitus[21].
Ныне же столичный градоначальник и оберполицмейстер докладывали, что на улицах Петербурга сравнительно спокойно, лишь наблюдается возбуждённая нервозность. По подворотням, то тут, то там собирались кучки людей, тут же локализируемые (порой жёстко) жандармскими и казачьими патрулями. В городе было введено не то чтобы военное положение, но что-то близкое к тому. Войска сидели в казармах по расписанию оперативной готовности, однако улицы были буквально наводнёны шпиками в штатском.
Случалось у хлебных магазинов провокационно возникали «хвосты», но и к такому повороту событий власти подготовились – продуктами столица была обеспечена сверх меры[22].
Однако крестьянская стихия бунтов по многочисленным губернским деревням оказалась необузданной. Несмотря на введённую цензуру, мальчишки-газетчики раскрикивали горячие новости о сожженных помещичьих усадьбах, о рабочих стачках в других городах, забастовках на железной дороге, разогнанных демонстрациях. Волнения и мятежи на время оттеснили все сводки о войне на Дальнем Востоке на вторые и третьи строчки заголовков.
Что, впрочем, не снимало ход боевых действия с основных повесток дня императорской Ставки.
Война, её исход, экономические и социальные противоречия внутри страны, революционная смута, подрывная деятельность японской разведки и опять революция – связь между всеми этими факторами и без того трезво оценивалась умными головами в близком окружении царя, при этом прекрасно осознавалось, что неблагоприятный исход военных действий только обострит непростую ситуацию.
Хотя многие из имперских деятелей в чинах и званиях (за малым исключением) по-прежнему не считали японцев достойным противником. И, очевидно, будут продолжать считать, что не является положительным моментом. Поскольку в реальной истории с треском проигранная русско-японская война заставила пересмотреть многие военные концепции, иначе говоря, учась на ошибках.
В нашем случае откровенных военных катастроф не произошло: не пал Порт-Артур, русская армия не потерпела поражение под Мукденом, не было цусимского разгрома. Сейчас, получая последние сводки, уже и государь не сомневался в общем успехе дела.