Погодя доложили: «исполнено – дом снесли, с церквушкой покуда заминка вышла…»
Но каким мистическим ужасом преисполнился «венчанный Богом царь», когда узнал, что дом по ошибке снесли не тот! А «тот» так и стоит… будто ждёт!
Вторым фактором, мешающим императору, скажем так, профессионально править страной, являлась «законная да благоверная».
Будем честными – нередко для неуверенных слабовольных мужчин женщина оказывается положительным катализатором, подталкивающим к действиям. Иногда умно исподволь, иногда подавляя и доминируя.
Что же касается императрицы Александры Фёдоровны, урождённой принцессы Гессен-Дармштадтской, она, опираясь на тылы семейного ложа, всецело завладела умом Николая, неприхотливо, но мастерски оперируя своей хрупкостью, выводя «на передовую» любовь и заботу о потомстве, настойчиво и последовательно выкладывая весь букет женского эгоизма.
Проистекай хронология века в положенном русле, пик давления императрицы на супруга пришёлся бы на самое тяжёлое время неудач Первой мировой войны, когда она, замученная недугом наследника, сама попала под влияние сибирского мужика – экстрасенса Распутина[25].
В нашей же истории, когда в состоянии цесаревича (по известным причинам) наблюдалась определённая стабильность, появление пришельцев сыграло с ней иную дурную шутку. В глазах Николая генетически «прокажённая» Аликс утратила статус идеальной жены и матери, что не могло не сказаться на его отношении к «любимой супруге». С виду всё было благочестиво, но эта уютная ложь не могла её обмануть – восприимчивая интуицией женщина сразу что-то почувствовала, забив тревогу, предприняв «наступление», стараясь вернуть утраченные семейные позиции. Небезуспешно. Пусть и не сразу, но… вода камень точит.
А бедный Николай, сам не подозревая, лавировал между собственными комплексами мистических пророчеств, тихими истериками жены, вечными исподвольными прихотями семейки – «дай» (а чаще «сам взял»)… взрослея, выбираясь из запоздалой инфантильности, действительно желая и пытаясь что-то сделать для страны и народа.
Сохраняя в себе глубоко проросшие корни крепостничества, до недавнего времени Романов был совершенно уверен, что он – «осенённый размахом крыльев двуглавого орла вседержец земли русской», обоснованно добрый правитель!
И что народ (согнув спину, шапку долой) его искренне любит!