Впрочем, случались в детском доме и более экстремальные истории. Однажды к нам в комнату ворвалась какая-то совершенно пьяная и еле стоящая на ногах женщина, которая стала кричать, что зарежет всех, специально принесенной для этого в сумке, бензопилой, если ей сейчас же не отдадут ее сына!
Вся группа тут же ломанулась в туалет – единственное место, где можно было закрыться на щеколду! Не уверен, что кто-то из нас представлял, что такое вообще бензопила, но выглядело все это весьма зловеще. Настолько, что вместо того, чтобы бежать со всеми, я остался заворожено смотреть, как будут развиваться события дальше. Несчастная женщина все ходила по комнате и, размазывая пьяные слезы по лицу, надрывно причитала: «Сволочи, отдайте мне ребенка!», а я, маленький испуганный карапуз, с каким-то двойственным чувством жалости и страха смотрел на нее.
Вскоре приехали вызванные кем-то из воспитательниц милиционеры, которые начали грубо заламывать пьяной посетительнице руки. Кто-то из них, пытаясь утихомирить разбушевавшуюся скандалистку, повалил женщину на пол и наступил ей коленом на лицо, но даже в таком состоянии она продолжала душераздирающе вопить: «Толя, это я – твоя мама! Ты прости меня, непутевую, если сможешь! Я тебя очень, очень люблю!». Спустя еще несколько минут женщину куда-то волоком утащили и больше я ее никогда не видел.
Как выяснилось позже, это была, лишенная родительских прав, мама Тольки Цыплакова, которого воспитательница, подальше от греха, увела в туалет самым первым. Кстати, я только теперь понял, почему Толька так отважно вел себя, когда его били пластмассовой палкой по рукам. А вы попробуйте испугать человека, имеющего за спиной мамашу, готовую резать всех направо и налево бензопилой! Видимо, в своей родной семье, ему приходилось претерпевать гораздо более жесткие вещи, из-за чего он, собственно говоря, и оказался среди нас, горемычных.
Но вернемся к распорядку дня детдомовца. Вернее, к последней и заключительной его части – отбою. Тем более, что здесь начиналось чуть ли не самое интересное. Обычно мы никогда не засыпали сразу по приказу ночной нянечки (она приходила на смену дневной злюке), а, дождавшись ее ухода из палаты, начинали отчаянно беситься, как делают это обычно все дети нашего возраста. В ход у нас шли подушки, одеяла и прочие милые сердцу кастелянши вещи, которые мы на радостях готовы были распотрошить до желтоватой ваты и куриных перьев!