– Не майся дурью, – жестко сказал Пал Иваныч. – Мы едем не упрашивать, а решать: разрыв так окончательный. И пусть это больно ранит – не умрешь. А поправишься – будешь жить.
Вслед за его словами в душу вползло странное ощущение, необъяснимое чувство, что в Розе меня ожидает конец чего-то – только не знаю чего.
Шеф следил за моим лицом.
– Анатолий?
Я вздохнул:
– Не знаю, как тебе сказать.
Он кивнул:
– Просто скажи.
Я не смог заставить себя сказать, что еще не готов отказаться от бывшей жены.
Мудрый шеф мой заметил терзания и понял их суть.
– Ты хоть представляешь, на что обрекаешься? Может, она всю жизнь будет менять кавалеров, в перерывах возвращаясь – мол, милый, я накувыркалась и опять теперь тебя люблю. Ты хочешь с этим жить?
– Нет. Но я бы попробовал.
– Ну и дурак.
Когда пробирались переулками Розы, услышал, как Кожевников бормочет под нос: «Еще раз? Да ни за что!» Интересно, это он о чем?
Наконец, пришла минута, когда мы известили о своем прибытии нажатием кнопки дверного звонка. Я был на взводе словно пружина: мне надо было прятать свой страх.
Открыла теща – теперь уж бывшая.
Лялька была в Челябинске, а Крюковы сидели на чемоданах – Виктор Киприянович получил место в ЧелябНИИОГРО (научно-исследовательский институт открытых горных разработок) и к нему квартиру в областном центре.
Витек кинулся ко мне – подобное тянется к подобному – и его детская радость легким покрывалом окутала мне плечи.
– Пал Иваныч, – представил шефа.
О своей должности он сам.
– Так ты теперь работаешь в райкоме партии? – теща с удивлением ко мне.
Я кивнул.
– Инструктором? Как интересно!
Но женские заботы взяли верх над любопытством. Она собрала Витю в дорогу.
– Сюда не привози – через день-два мы переедем жить в Челябинск. Твой телефон у Ляльки есть – жди, позвоним.
За ее улыбкой что-то крылось. Что точно я не мог понять – но что-то сложное, запутанное. Поцеловала внука, и мы с Витей отправились в машину.
Пал Иваныч задержался. К этому моменту он уже процедил все слова и впечатления от моих родственников сквозь фильтр собственного жизненного опыта и готов был к разговору, ради которого сюда ехал, тратя свое личное время на устройство судьбы незадачливого сотрудника. Пусть Ляльки нет, но Кожевников не из тех, кто покидает поля боя, настроившись на битву – с кем-нибудь все равно сразится. Когда мы с Витей закрывали дверь, он сидел с таким видом, словно готовился в атаку.