Осторожно коснувшись кончиком указательного пальца острого подбородка, женщина, быстро облизав нижнюю губу – то ли от волнения, то ли просто так, – широко улыбнулась. Её улыбка – белозубая, хорошо отрепетированная, добавляющая безудержной сексуальности больше власти – добила Германа окончательно. Он смотрел на неё и думал, что видит сон, тот сон, в котором сначала всегда всё идет, как хочется тебе, а потом, в самый неподходящий момент, – когда сон вроде уже и не кажется сном, а почти что реальность, – происходит пробуждение.
Герману судорожно, до боли в мышцах, до спазмов, захотелось протянуть руку, дотронуться до красивой незнакомки, провести ладонью по её сладко пахнущим волосам, коснуться щеки, подбородка, шеи… Он перевел взгляд на её груди. Упругие, аппетитные, им было явно тесно в том плену, в который она их заточила.
Он опять сглотнул, к горлу подступил комок, стало трудно дышать, на лбу и висках предательски выступили капельки пота. И снова появилась боль в груди, теперь обжигающая, резкая, боль горькая и сладкая, громкая и тихая, боль его и чья-то ещё. Герман напоминал растерянного, попавшего впросак шестнадцатилетнего подростка.
Догадывалась ли она что происходит в его сознании? Скорее всего – да. Она привыкла производить впечатление на мужчин. Мужчины ей подчинялись, она была их госпожой, а они рабами, готовыми выполнить любое, даже самое безумное её желание.
Красота дается людям не просто так, а для чего-то. Если есть красота, настоящая, убийственная, значит, у этой красоты есть определенные цели и задачи, выполнить которые является делом первостепенной важности. Красота женщины стоявшей напротив Германа имела разрушительную силу, он вдруг понял, что до сегодняшнего момента вроде как и не жил.
И Лора, его Лорка, любимая жена, без которой не мыслил существования, сейчас стала казаться не женщиной мечты – каковой всегда была, – а простым человеком, хорошим другом, не более. И совсем не ясно, откуда появилось раздражение на жену, а оно появилось, и крепло, и утверждалось в глубинах сознания, и как Герман ни старался его побороть, ничего не получалось. Внутренний голос кричал, что Лорка старомодна, закомплексована, она никогда бы не надела обтягивающее красное платье с глубоким декольте. Постеснялась бы.
Незнакомка не постеснялась. И это платье ей идёт, подчёркивает все достоинства, скрывая недостатки. А впрочем, о чём это он, у неё нет недостатков. А у Лорки есть. Их слишком много. И до сегодняшнего дня Герман старался их не замечать, он свыкся с ними, недостатки жены не резали глаз, и даже казались милыми, но сегодня он прозрел… Стоп! Нельзя так думать! А как надо думать? Вопрос без ответа.