Надя не стала больше репетировать танец, ушла. Чувствовала себя разбитой. Ходила по дому и искала место, где могла бы уединиться. Но везде царил подготовительный переполох, и она в расстроенных чувствах вышла из дома.
Оказавшись во дворе, Надежда увидела флигель, на который раньше не обращала никакого внимания. Ветхое строение одиноко ютилось возле забора, прячась за разросшимися кустами малины. Надя прошлась вдоль темных, изъеденных временем стен, заглянула в пыльные окна. Старые двери встретили ее пронзительным скрипом ржавых петель. Девушка вошла во флигель. В темноте нащупала клавишу выключателя. Одинокая лампочка на потолке с пожелтевшим абажуром озарила стены тусклым светом.
Всё внутреннее пространство флигеля занимала одна большая комната. Она была оклеена черно-белыми истершимися фотографиями старых храмов. Иконы с изображениями святых расположились в одном из бревенчатых углов.
Вдоль почерневшей бревенчатой стены стоял длинный темно-коричневый шкаф, с которого уже давно слезла полировка, но это не убавило его твердой осанки. На полках покоилось множество книг. С одной из полок Надежда взяла книгу «Житие святой праведной Матроны Московской». В глубине комнаты девушка увидела старое кресло на толстых ножках, покрытое темно-синим пледом. Села в него и открыла книгу.
На первой странице был помещен снимок святой Матроны. Надя ни разу не видела фотографий святой, только иконы. На фотографии святая была изображена с закрытыми глазами, сидевшей на железной кровати скрестив ноги. Надя стала читать:
«О богоизбранности девочки свидетельствовало то, что при Крещении, когда священник опустил дитя в купель, присутствующие увидели над младенцем столб благоухающего легкого дыма. Об этом поведал родственник блаженной П. И. Прохоров, присутствовавший при Крещении. Священник, отец Василий, которого прихожане почитали как праведника и блаженного, был несказанно удивлен: “Я много крестил, но такое вижу в первый раз, и этот младенец будет свят”» 3. «Рассказывают и о внешнем, телесном знаке богоизбранности младенца – на груди девочки была выпуклость в форме креста, нерукотворный нательный крестик. Позже, когда ей было уже лет шесть, мать как-то стала ругать ее: “Зачем ты крестик с себя снимаешь?” – “Мамочка, у меня свой крестик на груди”, – отвечала девочка. – “Милая дочка, – опомнилась Наталия, – прости меня! А я-то всё тебя ругаю…”