С каждым годом гостиница тускнела и пустела, поскольку много людей покидало наш городок, а проезжающие мимо не решались останавливаться в непонятном, богом забытом месте, предпочитая проехать лишние сто километров до города, к гостиницам поцивильнее.
Я сразу заметил, как отец начал прикладываться к маленькой бутылочке по нескольку раз в неделю, когда посетителей стало совсем мало или не было вовсе. И если еще несколько лет назад он, заметив трещину краски на потолке тут же собственноручно ее заделывал, то теперь каждый раз откладывал все на потом. Слой пыли на тумбочках в комнатах стал толще, белье стиралось теперь только тогда, когда в гостиницу кто-то вселялся, а количество выпиваемых отцом бутылок возрастало с каждым днем. Вскоре мои пятьсот рублей превратились в триста, триста в сто, а там и вовсе мы с папой условились, что моя помощь теперь безвозмездна. Прощай вкусная еда и сладости! До свидания, новые картриджи для приставки! Но это были пустяки. Я продолжал помогать как ни в чем не бывало и соблюдать в гостинице хоть какое-то подобие порядка. Невыносимо было смотреть, как дело отца прогорает вместе с ним.
Разумеется, я пытался говорить с папой о продаже гостиницы и сброса с плеч этого бесполезного груза, но в ответ постоянно слышал, что никогда он так не поступит, и я понимал почему. Все дело в маме, которая погибла, когда мне было четыре года. Я совершенно не помнил ее, лишь какими-то короткими кадрами, вспышками. У нас были любительские записи на кассетах, где при желании я мог увидеть ее воочию и разглядеть каждую черточку ее лица, но все это было не то. И все же, при чем тут моя мама? Дело в том, что гостиница была общей мечтой отца и мамы. Вместе они купили это здание, сделали в нем ремонт с собственных накоплений и в год моего рождения открыли ее со всеми причитающимися фанфарами. Но, к сожалению, судьба распорядилась таким образом, что моя мама оказалась жертвой автокатастрофы, оставив папу одного с их общей мечтой.
Именно поэтому я понимал нежелания отца продать здание, чтобы из него превратили какой-нибудь захудалый магазинчик или чего хуже. В стенах гостиницы жила она, ее дух… их общая мечта.
Шло время, и вот мне уже стукнуло шестнадцать лет. «Взрослый кабан!» поздравил тогда папа, всучил сто рублей в карман и велел повеселиться, как следует с друзьями, которые разъехались на море или к родственникам. Несчастные сто рублей я положил в коробку к остальным пяти тысячам, накопленные еще со времен моих прибыльных смен в гостинице пять лет назад. Откладывал я их потому, что не знал, на что потратить, да и пугали перспективы того самого «черного дня» который, судя по состоянию отца, почти наступал на пятки. Но, все же я позаимствовал из накоплений пару рублей и отпраздновал свое День рождение стаканчиком ванильного. Тот знойный летний день запомнился мне особенно хорошо, поскольку впервые за долгое время у порога нашей гостиницы появились желающие снять номер. Один из постояльцев тут же заворожил меня…