– Я вообще-то пришёл не за этим… – начал было Влад, но его снова прервали:
*Сердце красавиц склонно к измене и к перемене, как ветер…* – смартфон, лежащий на выполненной из орехового слэба столешнице, тихо завибрировал.
– Алло, – Эдмон поднял трубку, даже не взглянув на экран, – слушаю.
– Эд, я подъехал.
– А, Берти. Иду, – сбросив вызов, парень ещё раз взглянул на себя в зеркало и, расстегнув верхнюю пуговицу, подмигнул кузену. – Увидимся в моём клубе, – бросил он, мастерски игнорируя недовольное выражение лица Владислава.
Завершив таким образом затянувшуюся беседу, Эд направился к лифту, даже не удосужившись всё-таки выяснить, зачем приходил его брат.
На улице юношу уже ждал чёрный «Лексус», за рулём которого сидел его друг детства Бертрам. Вполне симпатичный, но явно проигрывающий товарищу по всем аспектам парень: среднего роста, рядом с Эдмоном он казался невысоким; телосложение на контрасте также казалось далёким от атлетического; серо-зелёные глаза блёкли в сравнении с ярко-синими глазами Эда; а неосознанное и неумелое подражательство стилю друга ещё больше подчёркивало различия между ними.
– Карета подана, ваше высочество, – бросил Берти, как только Эдмон сел в машину.
– Высочество? Спасибо, конечно, а что с настроением?
– Ну вот обязательно было так наряжаться?! – фыркнул парень. – Женщины и так липнут к тебе, как будто им мёдом намазано. Или ты так прозвище оправдываешь?!
– Какое прозвище? – спросил Эд без особого интереса.
– «Прекрасный Принц», – пропищал Берти, пародируя неравнодушных девушек. – Тебя так вся женская половина универа называет. Мистер высокий голубоглазый блондин, у которого на звонке стоит та пафосная песня из мюзикла, как его там?
– «Риголетто». И это опера, а не мюзикл, – поправил Эдмон автоматически.
– Будто есть разница, – отмахнулся и без того раздосадованный друг.
– Не бери в голову.
– В общем, теперь мне точно не перепадёт, – Бертрам картинно насупился. – Ни малейшей надежды.
– А, понятно…
– Что, даже не утешишь меня?
– Конечно, – усмехнулся Эдмон, поправляя воротник рубашки. – Надежда умирает последней.
– Ты монстр!
– Да нет. Сам же сказал, я – Принц.
«Безусловно, студенческие годы самые лучшие. Ты придумываешь такую жизнь, какую хочешь. Строишь своё королевство. И, за исключением пары мелких деталей, моё – почти идеально. Позволю ли я тупобратцу или кому-то ещё испортить всё это? Вот уж нет».