– Эх, молодежь, – вздохнула баба Варя. – Не бережете вы себя. Ты, милый мой, седьмой уже на моей памяти, кто в пьяном виде в сугробе уснул…
– Я не понимаю, – прошептал Анишин, запустив руки себе в волосы. – Не понимаю…
– Эх-эх-эх… – теплая и мягкая рука ласково погладила его по затылку. – Тут вот ведь, какая штука. В старину, милый мой, люди верили, что есть на Земле райский сад, и гуляет по этому саду добрый старец, который его для них создал. И я тоже верю, что есть и сад, и старец этот. Только не для нас, понимаешь? – старушка вздохнула и отхлебнула чай из кружки. – Для нас – общежитие. Общежитие и Шелупонь.
На несколько минут повисла тишина.
Леха думал о своей бездарно загубленной жизни и беззвучно плакал. Баба Варя раздумывала, чем бы его отвлечь.
– Ты ведь, милый мой, электрик?
Анишин отрешенно кивнул.
– Так может, посмотришь электричество в комнате? Что-то оно искрит, когда я эту штуковину новомодную включаю… капятильник, вот.
– Что? – приподнял голову Леха.
– Капятильник, – повторила старушка и, подумав, пояснила. – Который капяток капятит. Ты уж посмотри, милый мой, а я тебе за это… – она перешла на заговорщицкий шепот. – Малинового варенья банку дам. Последняя осталась, но для хорошего человека не жалко. Как там, бишь, товарищ Комендант говорит? По всем правилам общежития?
– Точно, – кивнул Леха и улыбнулся сквозь слезы. – По всем правилам общежития.
Мальчик, которого не было
Валентин хмуро месил ногами до неузнаваемости грязный ноябрьский снег. Подняв воротник короткого черного пальто, он бросил угрюмый взгляд на дорогу перед собой и зябко поежился. Его глаза тут же снова заволокла почти незаметная взгляду пелена. Он шел по следу. По следу, которого даже не видел.
Часом ранее он сидел в странноватой, но, по крайней мере, теплой гостиной и пытался понять, чем же она ему не нравится.
– …а главное – какой умный стал! – лился в его левое ухо безостановочный поток слов, своей назойливостью похожий на комариный писк. Слово «умный» звучало в нем как страшное оскорбление. – Где начитался – ума не приложу. Книги, телевизор, интернет – все под присмотром. А как ввернет какую-нибудь фразочку – хоть стой, хоть падай. Говорю ему, подстригись, чучело, не то сама обстригу, не рад будешь, а он мне про обуз какой-то. Да не было у нас в Советском Союзе никаких обузов, вот выдумают тоже…