– Да блядь! Какого хуя мой хуй в крови?!
– Спокойно! Просто опять ранки открылись во рту! – сказал он, вышел на свет и открыл свой рот, пытаясь продемонстрировать мне эти ранки.
Подтянув штаны, я подошёл к нему и заглянул в его пасть. Оттуда несло мусором. Я увидел гниющие зубы и кровоточащие раны, оставшиеся на месте тех, что уже сгнили.
– Фу бля, – выкинул я и засунул член в трусы, после чего натянул штаны.
– Не-не-не, стой! Давай закончим! – быстро проговорил пидор и обхватил меня руками с двух сторон.
– Пошёл! Нахуй! – вырвался из его странных объятий я, после чего ударил его своим лбом в лицо.
Урод упал, скорчившись и схватившись за разбитый нос, рыдая и стоная.
– Блядь… – вздохнул я. – Какой же ты мерзкий.
Сказав ему это, я достал из кармана и кинул ему мелочь на билет на автобус. Она со звоном рассыпалась, ударившись о него и протоптанный снег рядом. Я пошёл прочь – не думая, куда, просто лишь бы подальше от него. Но, не уйдя далеко, я развернулся и подошёл обратно к нему, чтобы забрать мелочь – слишком расточительно. Но она валялась либо в кровавом снегу возле него, либо на груди куртки, куда то ли успела натечь кровь с его носа, то ли он сам её ею измазал. Пачкать помимо хуя в его крови ещё и свои руки мне показалось непозволительным, поэтому я оставил его и направился, куда шёл, – бесцельно в темноту дворов, – отдаляясь от его редких всхлипов, от которых мне даже стало немного жаль его. Но сам виноват.
Я шёл по тропинке в сторону жилых домов, и снег скрипел под ногами. Всхлипы чмошника становились всё тише в дали, и вскоре на замену им пришла дворовая тишина с её редкими эхоподобными звуками из квартир: где-то плачет ребёнок, где-то работает телевизор, где-то играет музыка, где-то пьяная ссора, и совсем изредка мне везёт услышать, как кто-то ебётся. Но я не останавливаюсь, чтобы послушать, потому что это как-то… Противообщественно. Люди имеют право на неприкосновенность частной жизни. Хотя, с другой стороны они сами выставляют звуковой её аспект на всеуслышание, пусть и не совсем осознанно, хотя кто знает… И пока я думаю об этом, я удаляюсь от окна и теперь уже их не слышно. В общем-то, мне как-то похер на это, потому что сейчас у меня есть чем занять время и мысли: мне нужно было проехать на автобусе или троллейбусе около двадцати остановок. Ехать надо было практически на другой конец города, а денег на проезд у меня не было. Конечно, мне следовало попробовать проехать зайцем, как каждому уважающему себя гражданину, но я только что вспомнил, что тут неподалёку, по счастливой случайности, живёт один мой знакомый, который задолжал мне приличную сумму. Поэтому я внезапно обрёл цель во дворах, оправдание для импульсивного ухода с остановки, где ждал свой транспорт, и теперь шёл к его дому с надеждой вернуть свои деньги.