Вот он возле дома. Вот она дверь. К этой двери всего три шага. Всего три мгновения, или три вечности. Вчера это были бы желаемые и приятные мгновения. Сегодня это три вечности. В них вместилась вся его жизнь и ещё тысячи жизней до него и после него. Как их преодолеть? Какая-то сила толкала его вперёд и какая-то сила удерживала. Какой-то голос шептал: «Беги, сохрани себя, завтра взойдёт Солнце, завтра будет всё по-другому, ты живёшь и Бог живёт в твоей душе в твоём теле!». – Но другой голос, какой то скрипучий, одновременно визгливый, отвратительный, громовой мощью давил уши бил в виски, пробегал дрожью по его телу, кричал, требовал, настаивал: «Иди! ты мужчина! не теряй мужского достоинства, иначе мир рухнет! отстаивай своё право! Дерись! Дерись за свою жизнь, за своё счастье! Иначе погаснет Солнце и исчезнут звёзды! Это твоё единственное счастье, другого не будет – оно приходит раз! Раз и навсегда, удержи его!».
Сердце оглушительно пулемётной очередью колотилось в Володькиной груди. Ему вторило эхо. От такого эха пульсировал весь мир. Он не помнил, через секунду, или через тысячу лет, взялся за ручку и дрожащей рукой открыл дверь. Он зашёл в дом. Он не видел ничего. Он не осознавал ничего, на какое-то мгновение, кажется, потерял рассудок. Но тут он услышал такой знакомый, такой милый и дорогой голос —
– Володя! О, Боже! Как хорошо что ты пришёл! Заходи. К нам приехал гость. Знакомьтесь. Его зовут Николай Леонидович. Это мамин двоюродный брат, возвращается после ранения в свою часть и сделал такой крюк, чтобы навестить маму. Я хотела уже бежать за тобой. Николай Леонидович завтра уезжает. – Дядя, – она обратилась к Николаю Леонидовичу, – это Володя. Мой Володя, он намного младше меня, но это мой Володя. Познакомьтесь.
Николай Леонидович встал из-за стола, подошёл к Володьке, взял его, ещё дрожащую, руку и крепко пожал. Потом обнял его дружески за талию, подвёл к столу и усадил. К Володьке постепенно начал возвращаться естественный мир. Под потолком висела керосиновая лампа, отбрасывая во все стороны фантастические тени и ждала поэта, или художника, чтобы начать с этих теней и развить умопомрачительные сюжеты. По другой стороне стола сидела Иркина мама и приятно улыбалась Володьке. Ирка стояла возле русской печки, облокотилась на припечек и тоже приятно улыбалась. На столе стояла бутылка недопитого самогона, несколько стаканов и неказистая сельская снедь. Воцарилось молчаливое благоденствие. Нарушил молчание Николай Леонидович.