– О, боги олимпийские и доолимпийские, Аристокл! Как я рад тебя видеть! – по своему обыкновению оглушительно пророкотал Каллон; первую фразу он сказал по-древнегречески, на лакедемонянском наречии, а далее продолжил на французском. – Сейчас я задушу тебя в объятьях, старый пройдоха!
После того как старинные друзья крепко обнялись, маркиз бросил на стол портупею со шпагой и широкополую шляпу, украшенную тремя страусовыми перьями – белым, красным и синим, и уселся на стул, угрожающе заскрипевший под его тяжестью. Его от природы чёрные волосы, тонкие усы и крохотный треугольничек бородки были покрашены в пепельно-серый цвет.
– Эх, Аристокл, сколько лет, сколько зим, – проговорил спартанец, не вынимая изо рта трубки.
Его пальцы на левой руке были унизаны кольцами; по массивному перстню на каждом: с бриллиантом, аквамарином, рубином, изумрудом и жёлтым топазом на большом пальце; все камни чистой воды и удивительно крупные. На шее красовалась массивная золотая цепь кавалера ордена Золотого Руна.
– Ты, я вижу, весь в золоте, – отметил Аристокл.
– А то ж! – по-крестьянски отозвался Каллон. – С людями жить, в золоте ходить. А серебро, сам знаешь, жжётся.
– Знаю. На горьком опыте.
– К дьяволу серебро с золотом и с горьким опытом заодно! Эту встречу надо хорошенько отметить. Эй, трактирщик! Вина, и самого лучшего! Да побольше! – крикнул Каллон засуетившемуся хозяину и обратился к Аристоклу: – Или пивца возьмём?
Граф неопределённо покачал головой.
– Да, вино, пожалуй, лучше. Привычнее, – сказал маркиз д’Аларуа. – А ты как к человеческой пище относишься? – он хохотнул. – То есть той, которую люди жрут?
– Хорошая шутка, лаконец. Но я её не употребляю, – молвил граф де Ла Мор. – Но от той, которую едим мы, не отказался бы.
– Всё сделаем в лучшем виде! – быстро отозвался маркиз. – У меня тут всё схвачено.
– На каком жутком жаргоне ты разговариваешь, Каллон?.. – слегка покривился Аристокл.
– Узнаю, узнаю старого моралиста, – усмехнулся Каллон. – Корсарил не так давно, с мещанами да крестьянами много якшался, вот и нахватался всякого. – Спартанец перешёл на комически-почтительный тон: – Но ради вас, милейший шевалье, я могу говорить на изысканнейшем и чистейшем французском языке, которому позавидовал бы и старый пень Корнель. А также на английском, испанском, итальянском, греческом, кита…