– Зачем определяться с Главным? – прошипела, прикрываясь меню и старательно отбрасывая образы, которое подкидывало сознание.
– Главный платит. Главный кивает головой, одобряя или не одобряя блюда, зачастую он же их и выбирает. Именно Главный решает, что мы будем пить. Надеюсь, не нужно напоминать, что отказы сегодня не принимаются?
Он даже не дал мне ответить, опустил меню и сразу вовлек соседа в беседу, как будто мы обсуждали с ним перечень морепродуктов.
Я обиженно поджала губы.
Не забыла еще. Его слова впечатались в мою память настойчиво:
– Отказ от напитка, в том числе алкогольного, может быть расценен хозяином встречи как оскорбление. А миф о том, что славянина не перепить, будет подстегивать его и всех китайских гостей перепить нас.
– В смысле? Совсем нельзя говорить «хватит»?
– Совсем. – Начальник потер шею. – И на счет заплетающегося языка или попыток оставить свой ужин под столом можешь не переживать. За подобное тебя лишь начнут уважать еще больше: мол, какой ты классный работник, как сильно уважаешь хозяина вечера!
– Да вы шутите!
– Китайцы считают, что если ты принял все предложенное в полном объеме, включая последствия, тем самым оказываешь большую почесть Главному.
– А если я не хочу пить?
– Можно было бы сослаться за роль водителя, но мы с тобой здесь без машины. – Он пожал плечами. – Смирись, Соня, в первые дни придется тяжко не только морально и интеллектуально, но и физически. В том числе, из-за желания китайского руководства показать, какие они щедрые к своим «забугорным новичкам».
– А если… сказать, что я… допустим, на антибиотиках?
Васильев замер.
– Гениально. – Роман Алексеевич кивнул. – Это сработает. – Помедлил. – Тогда мне придется отдуваться за двоих.
Вот и как после такой фразы-то оставлять его на растерзание китайских коллег?!
Пришлось пить.
Много. Качественно. И позорно заснув в такси… тогда как Роман Алексеевич поехал после ресторана продолжать кутеж как более опытный и занимающий высшие позиции в иерархии!
На следующий день, хмуро щурясь, поинтересовалась, жив ли босс. Исходила исключительно из его плачевного внешнего вида «пациент скорее мертв, чем жив». Но так казалось только в первые минуты, когда Васильев еще не надел на свое благородное лицо маску и оставался настоящим. Таким, каким я его помнила.