– Хорошо, – встает рядом со мной. – Что умеет твой друг?
– То, чего не умею я, – мои мысли слишком заняты отключением камеры. Боюсь, что что-то упускаю. Что? Что? – Почему он отключил камеру? Психанул? Не думаю, что он из стеснительных. Почему не стал смотреть дальше?
– Предпочитает порнушку с мальчиками? – предполагает она.
– Нет, нет… Все не так просто. Ушел я от сценария, и ему стало неинтересно. Почему? Почему… Почему…
Кирпич, наконец, выпадает. За ним полость. Лезу туда рукой и что-то нащупываю. Пакет. Сердце начинает тарахтеть сильнее, а кисть трясется, как сумасшедшая.
– Там что-то есть? – спрашивает срывающимся голосом.
– Да… – вытаскиваю пакет на зиплоке. Подсвечиваю себе фонариком и замираю.
Волосы. Локон светлых детских волос, которые срезают на год. И восковая церковная свеча, тоже с вплавленными в нее волосками.
– Дай мне, – тянет руку к находке. – Дай, пожалуйста.
Протягиваю ей пакет. Отхожу в сторону. Замираю, и только глаза бегают. Вспоминай, вспоминай…
– Боже, – ее прорывает в момент, когда моя жена вытаскивает из пакета локон, целует его, едва касаясь губами. – Этот запах. Я помню его запах. Господи, я не спятила. Он был. Он наш. Ванечка…
Молчу. Даю ей успокоиться. Потому что я уже понял кое-что, что он хотел мне сказать.
– Мой ребенок меня не знает, – проговаривает, пряча локон в пакет со свечкой и прижимая находку к груди. – Ванечка меня не знает.