– Если соврешь, я сразу пойму, – предупредила Элина.
– Да ну… – Болгарин остановился, достал из кармана вчетверо свернутый лист и протянул Элине: – Вот, смотри.
– Что это? – она развернула лист.
– Фотография старинного пергамента.
– Откуда она у тебя?
– Нашел в кармане Серхата.
– Какое отношение этот снимок имеет к тебе? – с пристрастием спросила Элина.
Богдан подошел к скамейке:
– Давай присядем, и я все тебе расскажу. – Он сел и, выдержав паузу, договорил: – Или почти все. Существуют профессиональные тайны, которые затрагивают интересы других людей, и я не вправе их разглашать.
– До тех пор, пока из-за них не начинают убивать! – проговорила Элина и жестко распорядилась: – Рассказывай!
– Эту рукопись я нашел в монастыре поблизости от сербского города Ниша[16].
– Она твоя?
– Скажем так: я выкупил ее у монахов.
– Значит, Серхат хотел забрать оригинал? Зачем?
– Рукопись датируется третьим – четвертым веком и независимо от содержания имеет большую ценность для коллекционеров или музеев.
– Судя по тому, как действовал Серхат, я бы не сказала, что он сотрудник музея.
– Ну да, – улыбнулся Богдан. – На коллекционера-любителя он тоже не тянет. Думаю, что Серхат выполнял чье-то поручение. Его снабдили фотографией, чтобы он знал, что искать.
– Тебе известно содержание рукописи?
– Текст написан на арамейском или на древнегреческом языке. Я не нанимал переводчика. Мое дело найти, продать и заработать.
– Выставлял пергамент на продажу?
– Я знаю, кто сделал эту фотографию. Месяц назад я отдавал пергамент на консервацию, он был в плохом состоянии.
– Где эта рукопись сейчас? – деловито поинтересовалась Элина.
– В надежном месте, – заверил ее Богдан.
– Чтобы понять, почему за этим пергаментом охотятся, нужно знать его содержание. И, кажется, мне известно, что нужно делать, – уверенно заключила Элина.
Открыв дверь каюты, Нинель Николаевна прижала палец к губам и прошептала:
– Пожалуйста, тише. Лидочка спит.
– Нам нужна помощь, – проговорила Элина.
– Вот еще новость…
– Можете определить, на каком языке написан этот текст? – Богдан показал снимок рукописи.
Взглянув лишь мельком, Нинель Николаевна уверенно заявила:
– Древнегреческий, это же очевидно.
– Сможете перевести? Хотя бы примерно? Ведь вы, кажется, специалист по церковнославянскому?
– Церковнославянский и древнегреческий не одно и то же, – сказала профессорша. – Но греческий язык был распространен в Киевской Руси. Церковные службы велись на двух языках, один клирос пел по-древнегречески, другой – по-церковнославянски.