По крайней мере, не сейчас.
Дрейг предельно чётко сказал, что не будет делать тайны из наших отношений и позаботится, чтобы об этом стало известно всем, так что долго молчать мне не придётся. Но в данный момент я не хотела говорить правду. Слишком устала и взвинчена была, чтобы выслушивать вопли и истерику Фирса.
– Через две недели годовщина, – сообщил он, поправляя расстёгнутый воротничок рубашки, на уголке которого я сумела разглядеть крохотный след от яркой помады.
Всё ясно. Вот от чего я отвлекла жениха. И глаза у него не просто так блестят. Наверняка развлекался со своей секретаршей. И никаких чувств, кроме легкой брезгливости, это открытие у меня не вызывало.
– Я помню.
Забудешь такое. Ведь именно тогда я начала новую жизнь. Сбежала из дома сразу после того, как стало известно про катастрофу. Схватила Айрин и сбежала, наивно считая, что избавилась от давления семьи Трэкот и гнили высокородных семейств.
– Мы должны быть там.
Кивнула, отлично понимая, что этого не будет. Через четырнадцать дней Айрин будет спасена, а моя жизнь кончена. Такого предательства мне не простят.
А мне хотелось смеяться…
– И приведи себя в порядок, – брезгливо разглядывая меня, добавил Даниэль. – Я перевожу тебе достаточно денег, чтобы ты могла хорошо играть роль моей невесты.
– Всё уходит на лечение, – отозвалась я, совершенно не испытывая мук совести.
– Бесполезная трата денег. Лихорадку не победить, болезнь слишком запущена. Ты лишь мучаешь её, продлевая агонию.
– Это тебя не касается, – немного резко ответила ему. – Свою роль я знаю и выполняю, как того требует соглашение.
– И не бесплатно.
– Извини, великой любовью к тебе не воспылала.
– Ну конечно, – саркастически усмехнулся мужчина. – Я же не…
– Хватит! Тебе есть что мне сказать?
Даниэль скривил губы, и глаза опасно блеснули.
– Раньше ты была другой.
– Ты тоже. Всего лишь тень за спиной отца и Уилсона. Ты от их смерти выиграл больше всех.
Нахмурился, чуть вздрогнув, и сузил глаза, которые опасно сверкнули:
– Надеюсь, тебе хватит ума больше этого не говорить? Нигде и никому.
– Не переживай, – отозвалась я и отключилась, не желая больше продолжать этот бессмысленный разговор.
Приняв душ, я переоделась, разобрала старенький диван и почти сразу уснула. Завтра предстоял тяжелый день.
За эти годы я привыкла вставать рано, задолго до будильника, который ставила на шесть утра.