– Думай, что хочешь, но дочь не оставлю, – упрямо повторила я. – И с тобой не поеду. Не хочу скрываться и прятаться всю оставшуюся жизнь. И не буду играть в ваши игры. Я же знаю, что тебе надо, так что давай поговорим начистоту. Кровь тайрифи. В ней всё дело. Ты, как и отец, рассчитываешь, что я рожу избранного, не так ли? Жалкая сказка, в которой вы сами себя уверили. Но этого не будет.
– Быстро же ты перешла на другую сторону, – скривилась женщина.
– А у меня нет сторон. Нет черного и белого. Просто пытаюсь выжить, – парировала совершенно искренне.
Я действительно устала от этих заговоров, акций и попыток спасти наш мир. А вдруг его и не надо спасать?
– Интересно, как ты будешь выживать, когда от тебя все отвернутся? – продолжила мать, замирая у полки с фотографиями.
Взяла одну из них в руки и тут же поставила на место, брезгливо отряхнув пальцы.
– Угрожаешь? – поинтересовалась у неё, ожидая продолжения.
И оно не заставило себя ждать.
– На работу можешь не приходить, тебя уволили. Сегодня утром. Про оплату не спрашивай, на тебе куча штрафов. Так что денег не получишь.
– Мелочно, мам, – горько усмехнулась я, не сводя с неё тяжелого взгляда.
И это моя мать? Как? Проклятье, как в этой семейке я смогла остаться собой и не сойти с ума? Как не захлебнулась этим ядом и ненавистью? Почему сама не стала такой же?
– Квартиру тоже освобождай. Как твой арендодатель, а я выкупила это жалкое здание шесть лет назад, приказываю освободить помещение в течение двух часов. В противном случае вещи окажутся на улице.
Я некоторое время просто стояла, устало опустив плечи и переваривая услышанное.
– Что ты делаешь, мам? – тихо спросила у неё.
– Не смей меня так называть, – отрезала госпожа Трэкот, передёрнув плечом. – У меня нет дочери!
– А есть жалкая предательница, не достойная твоего внимания, – хмыкнула я. – Хорошо, если ты так ставишь вопрос, то не смею больше тебя задерживать, мне надо собирать вещи.
– Счета за лечение тебе тоже никто оплачивать не будет, – добавила она поспешно.
– Это я уже поняла и даже не рассчитывала на такую щедрость. Что-то еще? Какие новые долги ты мне припишешь? Или, может, сразу в тюрьму посадишь?
– Не подавай мне идей, София. Но в том, что происходит, ты виновата сама.
Злость яркой вспышкой возникла в груди. Столь яркой, что мне хотелось накричать в ответ, бросить в неё что-нибудь. Сдержалась, процедив едва слышно: