– Не уверен, что в его кончине история виновата, – попытался поспорить то ли безымянный, то ли Багратион.
– А я уверен, что он весь виноват! – спорил Гуля, на удивление, весёлым тоном.
– Ладно, как там тебя? – спросил новоиспечённый Багратион, принявший своё новое имя.
– Гуля. Гуля! Запомнил? – его глаза смотрели прямо в душу.
– Надеюсь да. А где мы? – спросил очнувшийся.
– Мы? Слушай, а я даже не задавался этим вопросом… я тут… – Гуля не успел закончить, как направил голову в сторону кустов.
Он присел и направился к кустам. Одним прыжком перелетел метровый куст и что-то схватил.
– Попался! Ой, да ты девочка! Хорошая какая! – Гуля вышел, поглаживая голубя.
– Ну, ну, – продолжал её Гуля, – не бойся, я только мальчиков сырыми ем. У них рацион питания ведь другой! Не бойся! Тебя я сначала выпотрошу, потом добавлю в супчик, когда ты будешь уже мертва!
Багратион насторожился. Голубиный маньяк приближался.
– Ну, Багратион, не бойся! Я только голубей ем, – успокаивал его Гуля.
Удивительно, но голосу этого психа хотелось верить.
– На тебя суп варить? Он у меня получается просто великолепно! А ещё тут все нужные травы под рукой! – Гуля схватил какую-то траву, понюхал и протянул Багратиону.
– Нет, спасибо… – пытался, как можно более вежливо, ответить Багратион.
– Не голоден? Ну-ну…
Багратион осмотрелся впервые за это время.
Кусты, дерево, дерево, дерево… лес.
Разве голуби водятся в лесу?
– Чего крутишься? Сбежать хочешь? – спросил Гуля.
– Нет, – солгал Багратион. Сбежать хотелось больше, чем понять, что он тут делает.
– Не ври, видел я уже таких, как ты, – сумасшедший с недоверием смотрел на Багратиона.
– А ты здесь откуда? – попытался сменить тему Багратион.
– Родился, но я не знаю никого, кто был бы этому миру родным, – ответил Гуля.
– В смысле? Ты имеешь ввиду, что тут есть ещё люди и ты единственный рождённый здесь? – Багратион не совсем понял его слова.
– Вероятно, так и есть, впрочем, своих родителей я всё равно не знаю. Хотя, может, просто не помню. Ты не против, если я поем? – спросил едок голубей.
Не дождавшись ответа, Гуля врезался зубами в голубку, вырвал кусок мяса с живота, поднял голову, взвизгнул. Он быстро приложил вырванный кусок голубятины обратно и начал что-то шептать. Птица с вырванным брюхом билась в предсмертных конвульсиях, а жизнь медленно уходила из неё. Багратиону стало плохо. Вдруг кровь начала затекать назад, а вырванный кусок брюха прирос.