– Значит, тебе не стоит выходить за него, – сказала Калла.
– Придется выйти, свадьба уже в эту субботу. – Эстер рассмеялась, хоть и немного нервно, будто защищаясь.
– В это время на следующей неделе ты больше не будешь невинна, – сказала Дафни.
– Ну, Даф! – воскликнула Эстер, посмотрев на нас с Зили, и, будто по команде, Зили тут же спросила:
– Что значит «невинна»?
Эстер поднесла руку ко рту, чтобы скрыть улыбку, и с мольбой взглянула на Розалинду.
– Это значит виновна, только наоборот, – объяснила Розалинда.
Очень торжественно, без тени кривляний, Калла водрузила венок из маргариток на голову Эстер.
– Нарекаю тебя королевой-розой девичьего сада распускающихся бутонов, – сказала она. – Свети нам, милая головка, лучись прелестными кудрями, дари тепло нашим цветам и будь навеки нашим солнцем.
Розалинда взяла один из фонарей и поставила его перед Эстер – получилось как будто солнце. Поджав под себя ноги, Эстер величественно восседала на пледе, изображая королеву. Свет фонаря выхватывал из темноты ее розовый сарафан и озарял ее румяное, улыбающееся лицо; белые лепестки маргариток, короновавшие ее каштановые локоны, сияли и переливались над ее головой. Она сидела, купаясь в нашем обожании, и этот образ был таким невыносимо прекрасным, словно все это происходило не по-настоящему. Мы взялись за руки, вдыхая ароматы луговых цветов и слушая стрекотание насекомых, а вокруг нас мерцали светлячки, окружая наш тесный кружок из шести сестер живым ожерельем.
Этот короткий момент останется со мной навсегда. Словно фотовспышка, он периодически возникает у меня перед глазами: Эстер, королева девичьего сада распускающихся бутонов, свет ее кожи, отблеск маргариток. Я вижу перед собой этот образ в самых обыденных ситуациях – за рулем или в супермаркете. Этот миг избежал участи других моих воспоминаний и был похоронен не так глубоко, как остальные, и время от времени он вдруг встает передо мной, а потом так же быстро исчезает. Последний счастливый миг моего детства.
11
В период ухаживаний и после обручения Эстер успешно ограждала нас от встреч с Мэтью и его семьей. Когда Мэтью приезжал за ней, она обычно ждала его на улице, даже зимой, чтобы ему не пришлось заходить в наш особняк, где он мог наткнуться на Белинду, испытать на себе странности поведения Каллы и Дафни или подвергнуться бесконечному допросу со стороны болтушки Зили. Вряд ли что-то из этого заставило бы его сломя голову бежать прочь отсюда (ну, кроме Белинды), но мне кажется – хотя, конечно, я никогда до конца не пойму, что происходило в голове моей сестры, – что она боялась потерять его, боялась, что его уведет какая-нибудь более практичная и эффектная особа, без этих жизненных сложностей, девушка из семьи, репутация которой омрачена лишь парочкой адюльтеров или нечистоплотных финансовых делишек – иными словами, обыденными, заурядными скандалами, которые то и дело случаются среди богатых, но даже близко не напоминают тайны семьи Чэпел, с их контактами со сверхъестественным, уединенностью, бесконечной чередой сестер с цветочными именами, и ни одного наследника мужского пола вокруг.