И, пожалуйста, не… Впрочем, читайте. Вы сами всё поймёте.
Я принимаю роль. Стих первый. Эпизод первый
Сцена, маскарадный бал,
Конфетти и мишки.
«Коля, ну давай, сыграй,
Палача из книжки».
Под улыбками друзей
Примеряю маску,
И под ней тая свой смех,
Начинаю сказку.
«На колени, грязный шут,
Мерзкое явление», —
Я кричу. И он упал,
Выполнив веление.
Распласталась предо мной
Шея неприкрытая,
Рву наверх я свой топор.
«Поп, кончай с молитвою.
Почему здесь смрад и мрак?»
Давят декорации.
Снизу было всё не так,
Помогите, братцы, мне.
Чую, маска палача
С кожею срастается,
А весёлая душа
В камень превращается.
Древко жжёт, и мой топор
Просит свежей крови.
Да, желание – оно
Пострашней неволи.
Только плаха, я и шут.
В пекло представление.
Где же крики? Эй, толпа,
Где же одобрение?
– Сейчас подойдёшь к санитаркам, спросишь Оксану, она тебе выдаст два халата. Халаты должны быть всегда чистыми. Чтобы ни грязи, ни, упаси Господи, пятен крови, понял? – завхоз скучно, с некоторым презрением, посмотрел на меня поверх вытертых до жёлтого металла очков.
Я равнодушно пожал плечами. Он подвинул ко мне посеревшую от возраста амбарную книгу. Я поставил две закорючки. Ручка была липкая, захотелось помыть руки.
– Если испачкают, отдашь в стирку санитарке. Если порвут, зашиваешь сам. Или больным отдашь, со второго этажа. Они от безделья только рады будут. Только с ними аккуратнее, если не хочешь, чтобы на тебе какая-нибудь молодая приворот испытала, – завхоз снова посмотрел на меня, и я уловил в его взгляде истёртую и редко используемую способность к шуткам, – Ты же не знаешь, что в её голове и по диагнозу? Да ещё под таблетками, – он показал мне прокуренные зубы, и я продемонстрировал ему свои.
Потом я расписался ещё за что-то и отправился на первый этаж разыскивать санитарку Оксану. Половицы старого хрущёвского здания прятались под дырявым линолеумом и тоскливо поскрипывали, натерпевшись видимо за свою жизнь предостаточно. В коридоре было с десяток больных. Кто-то сидел на корточках, прислонившись к кисло-жёлтой стене; кто-то с видом зомби маршировал, стоя на месте; кто-то с тем же видом тащил свои ноги вдоль коридора палатного отделения. Вид почти у всех был жутковатый. Казённые пижамы в полоску и цветочек были застиранными и напоминали робу заключённых. Пациенты проводили меня взглядом до дверей сестринской. Смысл во взгляде присутствовал не у всех, но реакция на движущиеся объекты была почти у каждого. Шевельнулась ассоциация с фильмом ужасов.