– Не слышу, громче говори! – велит ему Акулина.
– Каюсь, матушка, есть такой грех, хотел украсть твое платье, – со стыда сгорая, отвечает брат.
– То-то же, – довольна Акулина. – Не стал врать и запираться, молодец. За это выйдет тебе скащуха.
Какая скащуха, думаю я. А Хозяйка наша вслух на мои мысли отвечает:
– А вот такая, что не запорю я его до смерти, а лишь до полного бесчувствия и то будет ему уроком, ясно?
Куда уж яснее, киваю я, а сам всё молчу, вдруг да не узнает она, о чем я на самом-то деле думаю. Да какой-то там! Всё она про нас знала с первого самого дня. Всё, вот только не всё нам говорила…
– Олежек, обращается она ко мне почти ласково, подай-ка прутик. И ногу свою с моей головы убирает. Как только ногу убрала – так и смог я на четвереньки встать и проползти до пучка розог. А иначе никак не мог даже пошевелиться – такую силу она над нами имела.
Покорно ползу, подаю ей розгу. Со свистом взмахивает она этим прутом, рассекая воздух, примериваясь как сейчас вжарит по нашим голым, скользким от пота телам. И мне опять указывает куда лечь – чтоб головой под её стопой оказался – так ей, видимо, легче меня контролировать.
Ну и пошла потеха!
***
Взмахнет Акулина рукой – я маму родненькую вспоминаю. Наискосок – от жопы до плеча как будто раскаленной саблей меня рассекает. Дергаюсь, напрягаюсь весь, а пошевелиться ни-ни! Будто пригвожден я к полу её тяжелой стопой. Взмахнет еще разок – брательник мой Николаша визжит да охает, тоже, как червяк под её правой пятой корчится. А она два раза по мне протянет, так что слезы из глаз просто сами брызжут, и два по Коле – тот аж заходится криком. Потому как боль от тех прутьев невыносимая была. Это потому, что порола нас Акулина в самой парной, по разгоряченным телам, когда не то что розга, а и малейшее прикосновение особо остро ощущается.
Выли мы с братом, скулили, молили о пощаде, да только без толку всё это было. Порола нас эта сучка с особым наслаждением, в первый раз, и этот первый раз для неё как самый первый оргазм за ночь – особо вкусным казался. Потом она нас каждый день ведь охаживала, но сама признавалась, что как в первый раз уже того эффекта никак не могла достичь. Всё как будто чего-то не хватало. То, да не то. Кайф притупился. Вот и изощрялась потом в наказаниях своих и мучительствах особым образом. Но об этом после.