– Андрюх, Халк вызывает.
– Сейчас, протокол добью… – пробормотал Андрей, не отвлекаясь от экрана.
Руслан вошел, чуть прихрамывая.
– Весь личный состав. Строго.
Андрей со стуком отодвинул клавиатуру и поинтересовался:
– Это кончится когда-нибудь?
– Выгонят – кончится, – успокоил Руслан и, подумав, добавил: – Еще сдохнуть можно.
– Я, сука, три дела сдать не могу, потому что каждые полчаса… Опять про зимнее перемирие?
– Про что еще-то. Без висяков, без роста, договаривайтесь, посылайте. Завел и не раскрыл – жопой ответишь.
Андрей раздраженно спросил:
– Вот чего они все на жопе так зациклены, а? Вторую звезду только через нее дают, а дальше самим нравится? Блин.
Он сохранил и закрыл документ на экране, вышел из системы и встал, подхватив телефон.
– Светка убьет, точно. Наготовила, посидеть хотели, я сестру позвал. Сестра, значит, не может, а теперь и я до ночи явно. Руслан, айда ко мне после работы, а? Хавчик спасать.
– Чтобы Светка и меня убила?
– Да нормально она к тебе, – очень убедительно заверил Андрей.
Руслан ухмыльнулся.
– Я помню. Не, Андрюх, давай сам. Такую форму поддерживать надо.
– Завидуй, дрищ, – сказал Андрей уныло. – Лядащий зиму не переживет.
Софья ворвалась – и сразу стало тесно, шумно, светло. Аня и не заметила, что уже вечер. А Софья, похоже, не заметила, что соседка сидит на полу перед раскладным креслом, пакуя сумку в почти кромешной темноте. Софья вообще умела многого не замечать, зато всегда добавляла тесноты и шума. Иногда это развлекало, иногда раздражало. Теперь было всё равно.
Софья принялась радостно вещать еще в прихожей, шумно разоблачаясь и гремя всем на свете. В комнату она влетела уже на пике восторженной громкости, брякнула на пол перед Аней яркое картонное ведро и продолжила уже разборчиво:
– Пять, Аньк, и зачет автоматом! А надо-то было трояк! Сказали: ясность слога и острость… Острота́! Остро́та, в общем, мысли делает эссе лучшим на потоке! Ты моя зая острая, спасибки!
Она шумно приземлилась рядом с Аней, звучно расцеловала ее в щёки и обхватила, покачивая. Аня не реагировала, стараясь лишь не рухнуть под напором. Софья бурлила, не придавая этому значения:
– Ты же всегда-всегда будешь творческие мне делать? Ну А-аньчик. Ну Анчу-утик.
Тут Софья все-таки что-то почуяла, отстранилась, вглядываясь в Аню, и испуганно спросила: