Наверное, все получилось, вот Койдан и радуется.
– Ну как? – поспешно надевая обувь, поинтересовалась я.
– К сожалению, результата нет. Вы ничего не вспомнили, – развел руками доктор. Дальше он привел какие-то научные факты, которые прозвучали скорее как оправдание, чем как объяснение. Если честно, из-за обилия специфических терминов я ничего не поняла.
Я расстроилась: такие надежды на гипноз возлагала! Снова взглянула на Ярослава. Он по-прежнему улыбался. Чему, спрашивается?
– А запись можно послушать? – попросила я, и тут врач меня удивил. С застывшим на лице немым вопросом он развернулся к Ярославу.
Ему что, разрешение нужно?
– Эдуард Арнольдович, будьте добры, включите диктофон, – строго потребовала я.
Никто не кинулся тут же выполнять мою просьбу, и нажим в голосе не помог: доктор мялся, вертел в руках диктофон, а после и вовсе спрятал его в карман пиджака.
– В чем дело? – разозлилась я, причем претензию адресовала Ярославу, ведь он тут всем рулит.
– Ни в чем, – пожал плечами Койдан и распорядился: – Доктор, что же вы медлите? Нике не терпится, не заставляйте барышню ждать.
Яр еще фразу не успел закончить, как запись пошла.
Врач задавал вопросы, а я отвечала каким-то странным чужим голосом, но ничего криминального не говорила. Так я думала, пока речь не зашла о Ярославе и из меня не посыпались откровения.
– Выключите, – простонала с горящими от смущения щеками. Теперь поведение доктора стало понятным: он просто оберегал меня от неловкой ситуации.
Ярослав поблагодарил Эдуарда Арнольдовича, они пожали друг другу на прощание руки, и когда Ферган уже схватился за ручку двери, чтобы уйти, я тихо буркнула:
– Сотрите, пожалуйста, запись.
– Как скажете, желание пациента – закон. – Он при мне достал диктофон, нажал пару клавиш и изрек: – Готово.
– Спасибо, – пряча глаза в пол, поблагодарила я.
– Ника, Ника, – с наигранным осуждением покачал Яр головой, когда доктор оставил нас вдвоем. – Что же ты так раскраснелась? Мы не чужие, ничего постыдного ты не сказала. Наоборот, мне было ужасно приятно.
Да? А я теперь год не отважусь смотреть тебе в глаза, все мысли с потрохами сдала, словно в душу к себе позволила заглянуть. Хорошо, что до конца не дослушала, а то сквозь землю бы провалилась.