Слоан одарила брата суровым взглядом.
– Я не желаю покупать им парк аттракционов.
– Нет? Ну так купи им игрушечную ферму или контактный зоопарк. Что угодно, где не надо будет работать изо всех сил, чтобы оно функционировало. Да ну, Слоан. Не будь идиоткой. Ты же ненавидишь работать.
– Может быть. Не знаю. Я просто чувствую себя какой-то грязной, избавляясь от дела жизни отца ради денег. Иногда мне хочется, чтобы Хлоя и Эван могли приезжать сюда на каникулы, как мы в их возрасте.
– Слоан. Мы это ненавидели.
– Только когда были подростками.
– Да ну, серьезно, и когда ты приезжала сюда по доброй воле в последний раз? Правильно. Никогда. Отец всегда говорил, что ждет нас в любой момент, но никто из нас так и не воспользовался его приглашением.
– Это потому, что он был тут, и я злилась на него из-за развода и того, что он сделал с мамой. Но теперь-то его здесь нет.
– О-о-о! – рассмеялся Коннор. – Сурово. Вот она, твоя сентиментальность.
– Я не это имела в виду, – сказала она, закрывая лицо руками. – Я просто хотела сказать, что… Мне жаль, что мы так все запустили, а теперь его нет, и это невозможно исправить. Но это к делу не относится. – Она уронила руки.
– К какому именно делу?
– Я думаю, мы не должны торопиться с продажей, а если ты будешь настаивать… – она помолчала и сложила руки на груди, – то, возможно, я буду с тобой бороться, потому что мне кажется, что винодельня должна остаться в семье.
Коннор в изумлении откинул голову.
– Вау. Я впечатлен. Старшая сестричка играет в жесткую даму?
– Может быть.
Он наклонил голову набок.
– Ты предполагаешь, что он оставил нам равные доли. А может, он оставил винодельню мне, а тебе – дом в Белгрейвии. Мы ведь не знаем.
Его кривая улыбка вызывала у Слоан непреодолимое желание двинуть ему по уху и подраться, как они делали в детстве, он дернул бы ее за волосы, а она бы на него заорала, и в конце концов они покатились бы по полу, пока кто-нибудь не растащил бы их.
Слоан взглянула на часы.
– Наверное, пора идти в дом.
– Ага. Пора окешить наши фишки.
Слоан позвала детей, но по пути так и продолжала в изумлении оглядываться на расстилающиеся перед ней холмы и долины, древние камни террасы.
Раньше она как-то совсем не ценила все это. Очевидно, всю свою юность она воспринимала это как данность и была слепа. И она никогда не задумывалась о годовом доходе от винного бизнеса. Хотя и знала, что некоторые бутылки с отцовских виноделен продавались за 600 долларов за штуку в ресторанах ЛА. Она всегда гордилась этим, и Элан с удовольствием говорил своим коллегам за деловыми ужинами, что Винодельни Маурицио принадлежат его тестю.