Когда мы разговариваем, я задергиваю шторы, выключаю верхний свет, ставлю лампу за экран ноутбука. И представляю себе, что Эзра по-прежнему в Барселоне.
Слегка сдвигаю компьютер, чтобы он не заметил высящейся у меня за спиной башни из грязных тарелок. Я решила, что мыть посуду сразу большими партиями будет удобнее.
Рассказываю ему, как Саша на семинаре кричала на Финна. Он отказывается читать то, что она задает. Говорит, не хочет загрязнять свой натуральный голос чужими. Мне такого не понять. Как только я слышу голос, похожий на свой, мне сразу хочется в него обернуться.
Эзра что-то мудрит в GarageBand. Мне слышно, как он щелкает клавишами.
Если он перестанет садиться за работу каждый раз, когда я ему звоню, он так никогда ничего и не сделает. К тому же, добавляет он, мы ведь ничего важного не обсуждаем. Мою жизнь структурировала учеба, и теперь он маниакально пытается защитить свою. А я стараюсь убедить его, что я ему не враг.
В три ночи я случайно обливаю ноутбук диетической колой и звоню Эзре. Он ждет диджея, но, услышав, что я задыхаюсь, выходит из зала. А потом советует мне высыпать на стол пачку риса и поставить ноутбук на него, чтобы тот впитал влагу.
На следующий день я опять звоню ровно в тот момент, когда Эзра садится работать. Он поругался с Лукасом.
Говорит – не понимаю, в чем проблема. Он хотел довести трек до ума – я довел. Сделал то, что должен был.
Мы болтаем, и Эзра спрашивает, не могу ли я попросить у доктора валиума. Может, с ним его бы не так сильно укачивало в микроавтобусе.
У него снова бывают приступы сонного паралича. Когда он рассказывает об этом, у меня сердце кровью обливается. Мы оба знаем, что это предвестник нервного срыва.
* * *
В пятницу я сажусь в автобус и еду на другой конец города к доктору Лидерман. Она принимает недалеко от «Уолдорф-Астория».
В приемной ярко горят люминесцентные лампы. На столе – старые выпуски «Опра Мэгэзин».
От света у меня начинает болеть голова, и я ухожу в туалет. За зеркалом спрятана упаковка зубной нити, а ее окровавленные обрывки валяются в мусорной корзине.
Не доверяю людям, которые пользуются зубной нитью на работе. Как правило, они евангелисты.
Когда я выхожу из туалета, дверь в кабинет доктора Лидерман уже открыта. На ней черная юбка и бледно-голубая блузка. Мне почему-то представляется, что у нее вся одежда пастельных тонов. Должно быть, она из тех женщин, кто сначала говорит, ой, нет-нет, мне такое нельзя, а потом заказывает десерт. Кабинет похож на комнатку из кукольного дома. Оглядываю стены, но картин на них нет, только дипломы с красными восковыми печатями. Есть еще книжная полка с пустым аквариумом и черный кожаный диван, на котором я сижу.