– Ты против этой правки?
– Нет-нет, не против. – Поднялся и – к дверям.
На улице в пуловере у памятника (со стороны их два, двум Владимирам). Ха-ха-ха!
– Что с тобой?
– Люблю иногда выйти на холод. – И – об «ещё одном памятнике». Не говорить же о том, как «увидел» через плотную материю голое тело.
Улыбка делает её милое лицо обворожительным.
Муратов – на порог:
– Валентина – мастер оттенков и акцентов, а в нашем деле это необходимо.
«Наиболее высокая секс-активность (а Дульсинеи нет!) в двадцать-двадцать пять лет» (брошюра о семье и браке).
Anno… Звоню Марине. «Я тебе ничего не обещала!» А с кем ты в ЗАГС ходила? Мы бы расписаться могли в минувшую пятницу! Вот декабристки поехали за мужьями!
Ха-ха-ха! Трепещи, Марина! В тонкую дверь (плоховата изоляция между мной и прочим миром) – игривый стукоток:
– Владимир Сергеевич, вы в редакции работаете?
Сравнение людей с едой: джанниродариевские образы. Эта деваха – морковь, овощ первой необходимости. А Валя… миндаль, нечто изысканное, а то и несъедобное.
– Работаю я в конторе «СУ-тринадцать» дворником, живу тута в девятиметровой комнате с двумя детьми: Маринке – три, Сашке – девять…
– Как это – девять? А вам?..
– Мне двадцать один… – Увидев на моём лице результат арифметических действий: – Сашке девять месяцев. А вам?
– Тридцать девять.
– Умора! Мы, поди, с тобой – ровники?
– Вы ко мне по делу?
– Не даст ли мне квартиру город? От стройуправления не дают: натрепали на меня, будто я с зыками…
– С какими?
– Из оцепки. На чё они мне, вольных полно.
– Зэки?
– Ну да. Очередь мне отодвинули, а детей двое. Маринка – от газовика. Парень видный, вроде тебя. Уехал, не знаю, куда. А Сашка – от следователя, жил в твоей комнате, деньги давал. Я в семнадцать лет – из деревни, штукатуром на стройке мантулила, теперь – с метлой…
– Подумаю, но не обещаю.
Моё имя-отчество она от коменданта Галины Николаевны слышит, когда та выкликает к телефону.
Раиса Ишимцева. Не горюет при такой горькой жизни. А «зыки»…Такой вариант слова в этом краю, полном зэков.
Бийкин брякает в дверь напротив.
– Не говорите про него! – «Не говорите мне о нём…», но тут же тараторит: – Из-за него телегу на меня: мол, Ишимцева – оторва, у неё полк, днюют и ночуют, пожар – её рук дело… Но когда с ним такое, – Раиса глядит в стену, где будто видит того, кого не мог бы так увидеть Бийкин, и – в рёв.