Дети:
– Папа, нарисуй!
Бабочки. Крылья яркие. Выдуманы, хотя напоминают реальные.
Старший брат Марии Дмитрий не одобряет её выбор. Не в деревне она, где её уважают. Не за агрономом, вдовцом с двумя детьми. Их, Барановых, в город стандартным кренделем не заманить. Мария предала традицию, муж – не деревенский. Это правда. Его деды – в каменоломнях, бабки шили цветными нитками.
На картинку брат хмыкает:
– Баловство.
– А кто в деревне выжигает? – Корнев с берега принёс деревянный поручень от санок (зимой катание с вылетом на реку), орнамент витиеватый.
– Однорукий.
Барановка – в зелени: плетни, скамейки, дома. Кроме одного, оранжевого. На лавке он, Демьян Петрович. Весёленькими глазками глядит на мир. Руки нет до локтя. А в доме – панно: птицы, ящерицы, гирлянды цветов. Бордовые, лиловые, синие и красные. Зелени никакой.
Корнев выжигал когда-то на уроке труда. Демьян берёт ровную баклушку, укрепляет. Пахнет горелым деревом. Готов рисунок… И Корнев: ветку, листья…
Мария его хватилась. Идти к другим братьям Барановым. Ах, вот он где! При Демьяне – молчком, а на улице:
– Ни коровы, ни поросёнка, в огороде болиголов, а баба копирует его рисунки вышивкой…
– Вот откуда у них драпировки!
И в другие дни он – у Демьяна.
Не все, как Барановы, думают только о выращивании травы и мяса. Некоторым – роспись наличников, которые один на мотоцикле довёз. Демьян опять – цветы, а Корнев – ягоды калины тускло-бордовые. Коллега хвалит. Клиент накидывает (ягоды нравятся). Демьян норовит отдать эти деньги подручному, но тот не берёт: не платит он за радость.
На обратном пути в областном центре, будто с верёвки сорвался, уходит не туда, куда Мария и дети. У него цель – выжигательный аппарат.
В купе открывает коробку…
– Ты чё, – малолеток!? Этот дурацкий аппарат денег стоит!
– Для Марины, для Лады…
– Им – кукол дорогих не хватает!
Верховодит она. Если развод – ползарплаты алименты. Уберегла от верной смерти, от тюрьмы, ведь и он виноват в той драке. Тишине – в ухо залепил. На суде говорил тот, – плохо слышит. У Вятского чуть не вытек глаз.
…Рисует он вначале для выжигания. К древесине – прямо любовь. Для детсада выпиливает из колодин гномов. Их много будет в парках, тогда – невидаль. Первая оценённая работа, хотели оплатить. Да, видно, наследственное (говорила мама). Дед, мамин отец Андрей Прокопьевич и по дереву резал. На комоде – кленовые листья, на буфете – виноград, шишки кедра… А ещё он дрался. Но в микрорайоне Каменные Ломки память о нём не как о драчуне, а как о художнике.