– Ванька ноги еле волочет, ему ныне не до песен, – Катерина говорит на пути к дому.
– Не он один, – в ответ Алексей, хотя у него не та жуткая усталость, какая бывает от работы пилой.
Он ждал от Катьки каких-нибудь дополнений на эту тему, но она промолчала. Дома хлопотала у плиты, а потом ушла первой и дверью барзнула. Не войти ли к ней, не вдарить ли за рыжего? Какое-то время Луканин бессильно ругается матом.
Мы все друг другу не чужие (Шрамков)
К мастеру хотел идти вдвоём с Луканиным, но тот упёрся.
– Доброе утро, Александр Васильевич, – руку для пожатия, тет на тет, как говорят французы.
Позднышев нехотя пожимает, а сам глядит: чего, мол, надо?
– …а надо нам Микуловский трактор на диагностику. В нём какой-то дефект, как говорит Микулов. Что-то с двигателем. На холоде не поймёшь. Мою заявку видел? – на «ты»; садится в одинокое кресло и глядит, не мигая, в мигающие глазёнки.
– Видел, видел… меморандум: двенадцать подписей, – кривит лицо влево, а так как оно немного кривоватое, то при такой мимике выпрямилось. – Днём увезём.
– Но я не по этому делу.
– А по какому? – и – к выходу из этого кабинета, который как бы и не его кабинет.
– Как ты говоришь, «меморандум»? Будет второй. О ликвидации бригады.
Лицо мастера кривеет вправо.
– Поднимайся, – будто не хозяин в этом кабинете и не на этой должности.
– Я не спешу, – Шрамков глядит так, будто прицеливается, с какого бока ему врезать. – С этим укрупнением бригады, ты, Саша, напортачил. И у меня идея. Если мы этой бригадой не будем иметь больше, то тогда мне всё равно, кем работать. И я пойду на ту работу, на которую мог перейти в ноябре.
– Чё ты мне грозишь? Идём, говорю, к директору! Новый ТДТ!
– Вот это другая тема, Александр Васильевич! – обратно – на «вы».
У Леонида Сидоровича видок: копия – его братец. Вдруг и этот, как куль, лежит иногда? Мимика на темноватом лице: неуверен в правильной работе вверенного ему предприятия.
– Моё мнение, – врёт Позднышев, – у них никакой работы не будет, пока не дадим им другой трактор.
Шрамков с ним рядом у стола. От фермера так воняет коровой, что он, мывшийся в бане, немного отстранился.
– А Луканин где? Он, вроде, бригадир? – Директор хитро щурит и от природы сощуренные глаза.
– Да не важно, – с наигранным простодушием. Это и его мечта. – Уверяет Шрамков.