По всей улице валялись клочки изорванных пакетов и грязные футболки, затоптанные множеством испуганных ног. Вот чем закончился приступ поистине королевского гнева. Том закусил губу. Похоже, об этом и говорил господин Ху: повелитель птиц, как любое существо, способен и на добро, и на зло. И судя по масштабу разрушений, нанесённых крошечным птенцом, феникса обязательно надо было вернуть на путь добра. Страшно представить, что будет, если он перейдёт на тёмную сторону. Какая-то часть Тома по-прежнему злилась на непоседливое маленькое создание. Но в то же время он безмерно переживал за малыша, и это второе чувство перевешивало. Птенчик ещё так мал, так беззащитен! Наверняка он не слушался больше от досады, а вовсе не со зла.
Вдруг Том услышал пронзительный писк. Кто-то тоненько плакал и звал:
– Мама, мама!
Кровь тигра вскипела у него в жилах. Он бросился через сквозной проход на соседнюю улицу, откуда слышался голосок. Вопящий комочек перьев сидел перед витриной мясного магазина.
– Мама! Мама! – горько рыдал феникс.
Прижавшись к стеклу, он в ужасе таращился на ощипанных уток, висящих над прилавком как сдутые футбольные мячи. Том подошёл и сжал в ладонях безутешную кисточку красного пуха.
– Ш-ш, тихо, тихо! Я здесь.
Птенца била мелкая дрожь. Он пытался встать, тонкие лапки подкашивались.
– Мама? – спросил он тихим, потерянным голоском.
– Мама рядом!
Том ощутил, как горят щёки. Невозможно было отрицать: он испытал огромное облегчение. Птенчик снова поднял глазки на уток и затрепетал в руках мальчика. Том поспешил его успокоить:
– Это утки. А ты феникс. Люди не обижают фениксов.
– Плохо, плохо, плохо! – Феникс выпрыгнул из его ладоней и побежал к дверям магазина, полный решимости покарать злодея. – Я обижать! Обижать!
Такой маленький, птенец уже был исполнен жаждой мести, и Том понимал, что только он может повлиять на юную душу.
– Нет! – окрикнул он птенца. – Нельзя обижать.
Феникс остановился и посмотрел на него снизу вверх.
– Нельзя обижать… – повторил он.
Выражение маленьких глазок было серьёзным, вдумчивым. Этот наивный взгляд наполнил сердце Тома незнакомым удивительным чувством. Раньше от него никто не зависел так сильно. От этого становилось тепло на душе и одновременно тревожно. Тревожно по-особому: если Том чего и боялся, так это не оправдать доверия, которое маленькая птичка питала к нему. «Интересно, – подумал он, – господин Ху тоже такое чувствует? Ведь он тоже учитель для меня».