– Ваше высочество, – произнес мужчина, развернулся на пятках и ушел.
Я прислонилась к стене и посмотрела на свое запястье с ярко-красной отметиной.
– Больно, наверное? Тебе надо показаться лекарю, – посоветовала девушка.
Я подняла на нее взгляд. Это была принцесса. Та, что младше. И некрасивее, зло подумала я.
– Хорошо, ваше высочество, – ответила я и оттолкнулась от стены, чтобы уйти.
Принцесса не двинулась с места, преграждая мне путь.
– Ты знаешь этого мужчину?
– Нет, ваше высочество.
Откуда, ради Зевса и всех олимпийцев, мне его знать?
– Но ты о нем расскажешь кому-нибудь? – властным тоном поинтересовалась она.
– Кому? – я еле сдержала смех. – И что именно?
Мы с принцессой казались ровесницами, но она еще была по-детски наивной.
– Он причинил тебе боль. В Кносском дворце подобное недопустимо!
– Я не знала, ваше высочество. Совсем недавно прибыла сюда из Афин.
Я пыталась говорить ровным голосом, не выдавая душащего меня смеха.
– Тогда знай: мы ждем от наших подданных высоконравственного поведения. Это человек моего отца. Он обязан следить за своими манерами.
– Мне необходимо идти, ваше высочество. Я должна вернуться в комнату с трибутами. – Я рассеянно махнула рукой в нужную сторону.
– Не понимаю, почему ты так спокойно относишься к случившемуся! – воскликнула принцесса. – Он сделал тебе больно. Ты сама этого хотела?
– Нет, ваше высочество. – В моем голосе проскользнули нотки раздражения. Я не была расстроена, поскольку дальше жесткой хватки за руку дело не зашло. А вот предположение о том, что я сама искала мужского внимания, рассердило не на шутку.
– Тогда что ты от меня скрываешь?
Принцесса хмурилась, морща свой прелестный носик персикового цвета. Уверена: придворные находят это обворожительным. Возможно, даже слагают о нем стихи. Но я не они. Я крестьянская девчонка, поэтому сказала то, что думаю:
– Ваше высочество, вероятно, люди вашего отца ведут себя достойно на публике или в обществе женщин, которых считают ровней себе. Но за закрытыми дверями, уверяю вас, они подвержены тем же животным инстинктам, что и крестьяне, работающие на ваших полях. Они даже хуже, поскольку те мужчины семейные, при женах и детях. У ваших же так называемых аристократов жены сидят по домам, пока сами они во дворце напиваются, панибратствуют и предаются разврату.