Получалось так, что единственным местом, где можно получить хоть какие-то сведения о «Клептерине», была клиника, в которой проводились исследования. Манкевич точно знал о трех пациентах, получавших этот препарат, но стороной, через своих знакомых и коллег, он выяснил, что в исследованиях участвовало около сорока больных. Интересно было узнать, помог ли им препарат и проявлялись ли у них столь специфические побочные явления, которые Артур Эдуардович наблюдал у тех пациентов, с которыми он общался.
Задача казалась довольно простой: клиника, где лечились больные, известна; имя врача, руководившего исследованиями, он узнал. На поверку все оказалось намного сложнее. Доктор Власов общаться о новом препарате наотрез отказался, да и остальные врачи клиники как будто воды в рот набрали. Пришлось Манкевичу поднимать свои связи и договариваться с главным врачом, и тут уж Лев Юрьевич отвертеться не смог и согласился на встречу.
Пока главврач, не дай бог, не передумал, Артур Эдуардович поспешил в клинику, а там его ждало разочарование; дверь кабинета доктора Власова оказалась открытой, но кабинет был удручающе пуст. Дальше Манкевич, пытаясь разыскать руководителя исследованиями, как будто попал на страницы известного романа и ощутил себя Остапом Бендером в здании «Геркулеса». Лев Юрьевич находился где-то в клинике, но пребывал в перманентном состоянии «только что вышел» и попросту бегал от Манкевича. Причем, учитывая небольшую площадь, занимаемую отделением, где работал Власов, делал он это весьма мастерски.
Прошагав по коридорам с полчаса, заглядывая в палаты и кабинеты, Артур Эдуардович решил сменить тактику. В очередной раз сунувшись в ординаторскую, он, получив ожидаемый ответ о том, что Власов ушел буквально минуту назад, попросил передать неуловимому доктору, что придет завтра. После проделанного им хитроумного трюка Манкевич зашел в пустующий кабинет Льва Юрьевича, где и засел в засаде.
Не успел Артур Эдуардович поудобнее расположиться в кресле и открыть браузер смартфона, как в дверь докторского кабинета робко постучались. Приоткрыв дверь, на пороге появилась полноватая дама лет пятидесяти со скорбным, хотя и тщательно ухоженным лицом. Манкевич наметанным взглядом моментально оценил неброские, но дорогие (наверняка дизайнерские) вещи женщины, изящные туфли, сумочку известного бренда.