Всадник прижал шенкель к коню, побудив его двинуться вперёд. Командир разведчиков буквально навис над караульным, как изголодавшийся орёл над добычей.
– Ты, наверное, позабыл, но я тебе напомню – разведчики не показывают свои лица.
– Бред какой-то. Как вы тогда понимаете, что среди вас нет лазутчиков?
– У нас свои методы воздействия на людей.
– Немедленно покажите мне свои лица! – в приказном тоне крикнул караульный.
– Чтобы что? Запомнить нас? Дурацкая затея – темно. Или хочешь удостовериться в личностях тех, кого никогда не видел? Обо мне говорят мои офицерские нашивки и этого достаточно, – заткнув рот караульному произнёс капитан и слез с лошади, приказав всем своим людям сделать то же самое. – Слезайте, дальше пешком, так тише, – потянувшись после долгой дороги сказал Ада́йн и распорядился караульному разместить лошадей в конюшне.
– Конюхи только ушли, а ночной придёт через час, вашими лошадьми некому заниматься, – проговорил караульный, пытаясь доказать, что он тут всё ещё самый главный.
– И что? Этим займёшься ты, – сказал капитан, глядя на ночное небо, трещащее по швам от изобилия звёзд.
– Это не входит в мои обязанности. Вам надо – вы и занимайтесь своими лошадьми. Если думаете, что, прибыв в столицу, перед вами все забегают, то вы ошибаетесь, – скрестив руки на груди продолжал упорствовать караульный.
Капитан тяжело выдохнул, тихо произнеся: – либо дурак, либо смелый, обычно первое неотделимо от второго.
Подойдя ближе к солдату, который был на голову ниже, капитан снял с себя капюшон, оголив половину своего лица до носа, прикрытым маской. Холодный взгляд буквально насквозь пронзил офицера. Ярко-синие глаза словно вывернули всё нутро, вводя в ступор и караульный поспешно стал рассматривать землю под своими ногами.
– Соблюдай субординацию, солдат. Отец Эдриара дал людям много свобод, теперь вы теряетесь в её мгле. Выполняй, что я тебе сказал.
– Нет. Повторю ещё раз – это не входит в мои обязанности, – нахмурившись и собрав всю волю ответил младший сержант.
Адайн сжал правую руку, лежащую под плащом в кулак, размахнувшись и придав немного силы – ударил караульного положив его наповал. Другие караульные замешкались пересматриваясь между собой, не понимая, что им делать. Самый близкий к офицеру солдат, который мог назваться его другом, вышел с возмущениями вперёд: