– Дык уж больше двадцати лет прошло с тех пор, – сказал Сергей.
– Прошло, а изделия не сильно изменились, справишься – ответил Кузьмич. Да и зарплата приличная.
Кузьмич озвучил сумму.
– Да ну! – не поверил Сергей
– Ну-у-у! – Лапти гну! – передразнил его Кузьмич. – Стране оружие снова понадобилось, проснулись ёптыть, а спецов нет.
Володя поднялся и взял свою фуражку с подоконника.
– Ну, вот и договорились! – Пойду я отсыпаться! – сказал Володя и вышел.
Кузьмич протянул Сергею листочек.
– Вот тебе разовый пропуск, собирайся, сейчас в заводскую баню пойдём, дурь выгонишь. А завтра в девять утра придёшь в «кадры» с документами и без опозданий.
***
Сергей спешил на новую работу.
«Почему все заводы начинают работать в такую рань» – подумал он, протяжно зевнул и свернул к старому парку, срезая путь.
Вдоль заваленной жёлтой листвой липовой аллеи стояли гипсовые фигуры: пионер с горном, девушка с веслом, футболист с мячом. Скульптуры от времени потрескались, а из некоторых торчали куски ржавой арматуры. Вдоль дороги стояли некрашеные, местами развалившиеся скамейки.
Ещё лет двадцать назад по этой аллее под жизнерадостные песни репродуктора спешили на работу сотни людей.
По парку расползалась дымка тумана, в котором кружились осенние листья.
Вдали, в тумане показалась тёмная фигура. Навстречу Сергею топал бомж, эдакий великан, в грязных лохмотьях, в зимней шапке, с косматой рыжей, как у Бармалея, бородой. Он подошёл к Сергею ближе, от резкого запаха немытого тела Сергей отскочил в сторону. Бомж поднимал руки и резко опускал, как будто пытался взлететь.
–Ыыыыууууууу, – завывал он.
От мутного взгляда и вытаращенных глаз Сергею стало не по себе. Что-то неестественное происходило с этим человеком, бес или сам дьявол вселился в него. Сергей прибавил шагу, чтобы как можно скорее уйти подальше от этого приведения.
Страшилище продолжало махать руками и завывать.
– Ыыыыууууууу. – Ыыыыууууууу.
Пройдя парк, Сергей перешёл улицу и зашагал вдоль заводского забора.
Возле забора на деревянном ящике сидело ещё одно страшилище– грязная старуха с длинными седыми волосами, она поправляла на голове драную шляпу, больше похожую на треуголку петровских времён. Длинные лохмотья стелились за ею спиной как мантия. Вокруг гуляли вороны и клевали крохи хлеба, которые она крошила из заплесневелой булки.