Закрыв глаза, она внезапно почувствовала, как ее выталкивает вверх, словно ныряльщицу из глубокой зеленой бездны. В минуты ужаса или безмерной скорби случается так, что ум застывает, будто ждет озарения, а мысли тем временем окутывает кокон спокойствия, как дремота или непостижимый транс; и во время такого затишья человек вдруг обретает способность к трезвым, здравым рассуждениям: а что, если она и не встречала никогда девочки по имени Мириам? Что, если на улице просто испугалась неизвестно чего? Но в конечном счете это – равно как и все остальное – не играло роли. Ведь Мириам отняла у нее только внутренний стержень, но теперь-то к ней вернулась прежняя сущность, которая обитает в этой квартире, готовит себе поесть, держит канарейку; сущность эта надежна и заслуживает доверия: миссис Г. Т. Миллер.
Умиротворенная, она вслушалась в тишину и различила двойной стук: поблизости выдвинули и тут же задвинули ящичек секретера; звуки эти носились в воздухе даже после совершения тех действий: выдвинули – задвинули. А дальше их резкость мало-помалу сменилась шелковым, деликатно мягким шелестом, который приближался и набирал мощь, да такую, что от нее задрожали стены и вся комната начала рушиться под лавиной этих шорохов. Миссис Миллер замерла, открыла глаза – и встретила тусклый, пристальный взгляд.
– Ну, здравствуй, – сказала Мириам.
Перевод Е. Петровой
(1945)
Догадываюсь, какие слухи распускают некоторые на мой счет; можете встать на их сторону или на мою – решайте сами. Здесь, конечно, мое слово против слова Юнис и Оливии-Энн, да только любой, у кого глаза есть, вмиг увидит, которая сторона умом тронулась. Я лишь хочу, чтобы граждане Соединенных Штатов знали факты – только и всего.
Факты таковы: в воскресенье, двенадцатого августа сего года от Рождества Христова, Юнис пыталась зарубить меня отцовской саблей времен Гражданской войны, а Оливия-Энн как угорелая носилась по дому, размахивая здоровенным тесаком. Я уж помалкиваю о том, что они до этого вытворяли изо дня в день.
Началось все полгода назад, когда я женился на Мардж. Это была моя первая ошибка. Поженились мы в Мобиле[4], на пятый день знакомства. Мардж гостила у моей кузины Джорджии; всем нам уже исполнилось шестнадцать лет. Теперь, задним числом, теряюсь в догадках: как так вышло, что я на нее запал. Ни кожи ни рожи, ни мозгов. Зато натуральная блондинка. Вот вам, пожалуй, и ответ. Короче, прожили мы с ней каких-то три месяца – а Мардж взяла да и залетела; это была моя вторая ошибка. Начались истерики: хочу, мол, домой к маме, хотя на самом деле никакой мамы-то и нет, есть только эти две тетки – Юнис и Оливия-Энн. Из-за Мардж пришлось мне оставить завидное место продавца в мелкооптовом универмаге и перебраться в Адмиралз-Милл – откуда ни глянь, такое захолустье, что иначе как придорожной помойкой не назовешь.