Епифан с гордостью поднял над головой серый полотняный мешочек с семенами.
– К лету вскопаю участок и разобью плантацию. В этом мешке – целое состояние! Вы должны хранить его денно и нощно, а не то… – Епифан погрозил собакам пальцем.
В этот момент из прорехи в мешочной ткани брызнула струйка крупинок.
– О, что это?! Дырочка! А вчера не было! Неужто мыши?! Только дай им волю, всё сгрызут! Так, Цикорий, Шалфей, раздобудьте мне кота! Где взять?! Не знаю и знать не хочу! Найдите и приведите! Даром я вас кормить не обязан.
– Зачем нам кот? – сказал Цикорий, когда Епифан ушёл.
– Да, я слышал, собакам с котами жить рядом невыносимо, – поддержал его Шалфей, – так и жди в любую минуту какой-нибудь кошачьей подлости. Потянем время, может, старик передумает и откажется от глупой затеи.
Когда ласковое весеннее солнышко согрело землю и установились погожие дни, папа сказал:
– Кирилл уже не ребёнок, пора ему оставить охоту за бумажными мышами и познавать реальный мир.
– Как это ты себе представляешь? – поинтересовалась мама.
– Надо выводить его хотя бы на детскую площадку.
Соня причесала питомца, повязала на шею атласный голубой бант, Кирилл, догадавшись, что готовится нечто необычное и очень серьёзное, разволновался.
– Не трусь, мой хороший, – успокаивала девочка, прижимая кота к груди, – мы пойдём гулять вместе с мамой, и ничего плохого не случится.
В первый момент, как сошли с крылечка, кот прижал уши, округлил глаза и затих, что позволило без хлопот выйти за калитку и дойти с ним до детской площадки. Тут маму окликнула соседка, и они остановились поболтать.
На небе блестело солнышко. Пели птички, пахло молодой листвой и травкой. Всё было мирно и спокойно, но, как оказалось, это было всего лишь затишьем перед бурей.
На площадке настроение Кирилла вдруг резко изменилось. Он громко замяукал и стал яростно вырываться. Соня в ответ сильнее сжала бьющееся кошачье тело.
– Кирюша, Кирюша, – уговаривала она, – успокойся!
Но кот уже ничего не слышал, пытаясь высвободиться и непременно взобраться девочке на голову, чтобы быть как можно дальше от непонятной и потому страшной земли.
– Соня! – закричала перепуганная мама. – Он тебе глаза выдерет, брось его!
Кирилл успокоился лишь тогда, когда оказался на винтовой лесенке детской горки. Глядя на разорванное платьице и исцарапанные руки, девочка заплакала.