– Тише…
Ора сунулась в ладонь сухим шершавым носом – и лизнула её. Фог зажмурилась, чувствуя, как перехватывает горло, точно железным обручем.
«Плохо, совсем плохо. Если он её больше держать не может, значит, либо сам при смерти, либо… либо… сброс».
Почему-то это пугало даже больше вероятной гибели.
«…наверно, я слишком верю в то, что он не может умереть».
Фог хотелось вскочить и побежать куда-то – безразлично куда, лишь бы на месте не сидеть, лишь бы занять руки делом, в лаборатории ли, в кабинете, лишь бы не чувствовать, как с последним вздохом старой собаки уходит и отчаянная надежда.
Дышать Ора перестала к вечеру.
Ещё некоторое время Фогарта сидела неподвижно: долгое и мучительное ожидание вытянуло силы. Потом медленно поднялась на ноги – в мышцы тут же словно впились тысячи тонких иголочек, ступни обожгло холодом. Ора, превратившаяся в туго обтянутый шкурой скелет, лежала в углу, и побелевшие глаза влажно блестели. Фог отвернулась и вслепую махнула рукой, щедро черпая морт из текущих сквозь дом потоков. Знакомая схема «мысль-стремление-энергия» казалась сейчас невыносимо сложной. Фогарта уже тысячу раз избавлялась от неудачных результатов эксперимента, от мусора во дворе после осенних бурь, но сделать то же самое с Орой, ещё недавно живой, тёплой, ласковой, было выше её сил.
– Я смогу.
Она сжала зубы почти до хруста и наконец вложила в морт нужную мысль и стремление.
Иссохшее собачье тельце вспыхнуло бездымным фиолетовым пламенем и рассыпалось мелкой золой. Давя всхлипы в груди, Фог шевельнула пальцами, сворачивая из края хисты круглый сосуд и придавая ему с помощью морт стеклянную твердость и прозрачность, а затем перенесла туда прах Оры и запечатала наглухо.
– Вот и всё, – прошептала Фогарта, вешая сосуд с прахом к себе на пояс. – Я развею тебя где-нибудь над лугом. Тебе бы понравилось.
Потом она спустилась в купальню и села на край бассейна, опустив ноги в тёплую воду. Небрежно подоткнутая хиста намокла, но Фог было всё равно. Хотелось опрокинуться в бассейн, нырнуть на самое дно и пролежать там несколько часов, дыша только морт, но время поджимало.
Если Алаойш не умер, а действительно достиг точки сброса, то оставалось всего восемь дней на то, чтобы отыскать его по следу спутника – так гласили записи таинственного киморта по имени Миштар.