Это стройный мужчина немногим выше меня, пожалуй, даже слишком худой из-за своей строгой веганской диеты. У него густая копна черных волос с легкой проседью на висках. Джексон чрезвычайно гордится своими волосами и всегда проводит по ним руками, когда говорит. У него загорелая кожа, худощавое лицо, большие, темные и выразительные глаза. В хореографа влюблены многие танцоры, и мужчины, и женщины.
– Несса, – говорит он, глядя на меня поверх своих бумаг. – Чем обязан?
– Изабель сказала мне, что готовы программки! – отвечаю я, стараясь не улыбаться слишком широко. Изабель – главная по костюмам. Она может вручную шить со скоростью швейной машинки, одновременно выкрикивая указания всем своим помощникам. У нее острый язык и доброе сердце. Мне нравится думать о ней как о своей танцевальной маме.
– О, точно. Вон там, – отвечает Джексон, кивая головой в сторону картонной коробки, стоящей на складном стуле и доверху набитой программками.
Я подбегаю и хватаю самую верхнюю стопку, снимая резинку, чтобы достать программку.
Обложка прекрасна – на ней изображена Анжелика, одна из наших прим, облаченная в красную шелковую тунику. Она прыгает в воздухе, и нога под невозможным углом взлетает над головой, ее идеально изогнутая стопа выглядит словно лук для стрельбы.
Я открываю программку, скользя глазами по списку танцоров вниз к именам постановочной группы. Я ожидаю увидеть там свое имя и даже хочу попросить у Джексона разрешения взять одну домой, чтобы показать родителям.
Вместо этого… я не вижу вообще ничего. Джексон Райт указан в качестве главного хореографа, Келли Пол – в качестве помощника. Меня же в программке нет вовсе.
– Что? – раздраженно бросает Джексон, заметив ошеломленное выражение моего лица.
– Просто… кажется, меня забыли указать в качестве одного из хореографов, – нерешительно произношу я. – Забыли, вероятно, те, кто разрабатывал дизайн программок. Должно быть, это недоразумение.
– Нет, – небрежно отвечает Джексон. – Не забыли.
Мой рот складывается в удивленное «о», когда я смотрю на директора.
– Что… ты имеешь в виду? – спрашиваю я.
– Тебя не забыли, – повторяет он. – Тебя и не должны были упоминать.
Мое сердце бьется о грудную клетку, словно муха о стекло. Первым порывом мне хочется кивнуть, согласиться и уйти. Я ненавижу споры. Но знаю, что, если поступлю так, позже возненавижу себя сильнее. Я должна разобраться, что происходит.