Во тьме проснулась скрипка (Боже мой!)
Она поёт чуть слышно:
Ночь прекрасна…
Вольный перевод
Как детские сказки, волшебно – прекрасны
Немецкие ночи с огромной луной;
Упав с высот башни, летят над землёй
Удары часов, нарушая покой;
Потом крики стражи, они ежечасны,
Тьма гасит все звуки глухой тишиной.
Вдруг скрипка проснулась, я вздрогнул ( Бог мой!)
Пропела, чуть слышно: «Не спи – ночь прекрасна.»
Mondnacht
Sueddeutsche Nacht, ganz breit im reifen Monde,
und mild wie aller Maerchen Wiederkehr.
Vom Turme fallen viele Stunden schwer
in ihre Tiefen nieder wie ins Meer,
und dann ein Rauschen und ein Ruf der Ronde,
und eine Weile bleibt das Schweigen leer;
und eine Geige dann (Gott weiss woher)
erwacht und sagt ganz langsam:
Eine Blonde…
Господь, пора менять на осень лето.
Бледнее тень на солнечных часах,
Дай ветру, вволю, погулять по свету.
Плоды наполни соком пополней;
Два южных дня добавь им для блаженства,
Чтоб виноград, дойдя до совершенства,
Порадовал нас тяжестью кистей.
Без крова жившим, поздно строить дом.
Тем, кто один, для бодрости прохлада,
Пора туда – сюда ходить по саду,
Скучать, читать, трудиться над письмом,
Теряя сон под шорох листопада.
Вариант 2. В нём своё очарование.
Господь, пора менять на осень лето.
Чернеет тень на солнечных часах,
Дай право ветру погулять по свету.
Наполни фрукты соком пополней;
Дай пару летних дней им для блаженства,
Чтоб виноград, дойдя до совершенства,
Порадовал нас тяжестью кистей.
Без крова жившим, поздно строить дом.
У одиноких – в бодрости отрада,
Им нужно, не спеша бродить по саду,
Скучать, читать, трудиться над письмом,
Потом дремать под шёпот листопада.
Herbsttag
Herr: es ist Zeit. Der Sommer war sehr groß.
Leg deinen Schatten auf die Sonnenuhren,
und auf den Fluren laß die Winde los.
Befiehl den letzten Früchten voll zu sein;
gib ihnen noch zwei südlichere Tage,
dränge sie zur Vollendung hin und jage
die letzte Süße in den schweren Wein.
Wer jetzt kein Haus hat, baut sich keines mehr.
Wer jetzt allein ist, wird es lange bleiben,
wird wachen, lesen, lange Briefe schreiben
und wird in den Alleen hin und her
unruhig wandern, wenn die Blätter treiben.
21.9.1902, Paris