Тем временем Кинри предавался собственным размышлениям. Лавка приносила доход вполне приличный. Он давно мог позволить себе сменить кров на более представительный, но в богатых кварталах жилища стояли плечом к плечу, не позволяя держать аптекарский огород. Да и расставание с домом предков он никогда не рассматривал. Зато сделать его чище, гостеприимнее – это то, что одобрила бы и покойная матушка, и приветливая невеста.
– Первый вариант подойдет, Виола Базилевна, – решился Кинри.
Минута сомнения осталась позади. Скорее он пожалеет об экономии, если так и не совершит попытки переменить к лучшему родовое обиталище.
Виола перестала держать лицо и, наконец, улыбнулась счастливо и открыто.
– Рады будем трудиться для вас, Кинри Благомирович!
Ей ужасно хотелось эдак по-мужски протянуть и руку для пожатия, но столь прогрессивных социальных операций она совершать пока не осмелилась. Пожатие досталось, конечно, брату, который тоже воспрял и тряс руку аптекаря чуть дольше привычного. Оба принялись вновь заверять друг друга в почтении и счастье быть полезными, совершая таким образом церемонию прощания.
Себастьян прямо сиял. Видя его молодецкий настрой, Виола понадеялась, что брат не додумается теперь же щелкнуть ее пальцем по носу с рекомендацией не слишком задирать последний. На всякий случай при провожании гостя к сеням она заняла диспозицию подальше от юного мага.
– Грамоты для подписания будут готовы до конца седмицы, – уточнила она. – Я занесу их вам лично.
– До полудня почти всегда я нахожусь в аптеке, – подтвердил Кинри на пороге и, еще раз пройдясь по всем известным вежливым оборотам, облачился в меховой плащ и покинул крыльцо.
Дарий Дариевич скрылся еще ранее и не имел счастья видеть ее триумфа, хотя улица Резного Листа была охвачена привычным деловитым движением. Проводив первого серьезного заказчика, Виола ощутила, как стала частью практичного мира столицы. Позволив ветру немного остудить свое взволнованное лицо, она вернулась к месту сражения. Поле битвы в любом случае осталось бы за ними, но теперь эта зала обрела как будто новый победный статус.
Едва она вошла, брат поймал ее своими длинными руками и с умилением погладил по голове. Как бы они не поддевали друг друга, это было скорее данью традиции. Не будь Карнелисы в самом деле частью чего-то целого – не отправились бы вдвоем на чужую сторону.