Можно ли полюбить человека, не зная его, с одного взгляда?
Как мне описать случившееся со мной без слова «любовь»?
Стоя в той галерее, я чувствовала не только сексуальное влечение (которое смутно осознавала белым шумом), но нечто, что я могу описать лишь как тяжелую и тревожную жалость.
Я вовсе не имею в виду, что чувствовала свое превосходство над ним. Почти всю нашу совместную жизнь я полагала, что Киран лучше меня как в сущностном, так и в поверхностном отношении.
Говоря про жалость, я имею в виду, что, просто взглянув на него, ощутила острую нежность к увиденному: он был человеком. В тот момент обыкновенные симпатия и сочувствие, которые я испытываю к любому человеку, обострились до такой степени, что я не могла дышать.
Даже сейчас, даже после всего, что произошло между нами, я по-прежнему чувствую, что он задевает меня за живое.
Киран не был ни первым красивым мужчиной, с которым я переспала, ни первым мужчиной, вызвавшим у меня навязчивую одержимость, но это был первый мужчина, которого я боготворила. Его телу предстояло стать для меня молельней, местом, где я могла забыть о собственной плоти и слиться с его. Это было абсолютное наслаждение, абсолютная красота.
По-вашему, я не осознаю, что называю его тело местом, объектом? По-вашему, я не осознаю, что такое быть женщиной, говорящей так о теле мужчины? Что я знаю о теле мужчины – и может ли хоть один из них заслуживать или нуждаться хотя бы в толике такого благоговения?
Каково это – быть красивым, но в то же время невидимым, стоит только захотеть? Каково быть красивым мужчиной?
Киран поймал мой взгляд, слегка улыбнулся и округлил глаза – как я надеялась, в память о нашей предыдущей встрече. Я подошла к нему, и он, прервав разговор, повернулся ко мне.
– А, это ты, – сказал он, словно мы договаривались встретиться.
– Она самая, – глупо сказала я и покраснела, услышав свой голос как бы изнутри собственной головы. Он звучал очень по-ирландски и был натужно весел. Киран говорил с акцентом, который я не смогла определить.
– Как тебя зовут? – спросила я.
– Киран, – сказал он и, словно прочитав мои мысли: – Но у меня только отец ирландец, а сам я датчанин.
Я встретилась с ним взглядом, и стыд во мне смыло удовольствием, уже соединившим нас.
Мы застенчиво улыбнулись друг другу.