– Я понимаю, что ты сильно соскучилась по дому… Мама, брат и сестры ждут тебя. Поэтому давай перейдем сразу к делу, Эли. Его превосходительство доложил мне про твою сегодняшнюю поездку в дом Бенземы. Не буду уходить в детали, скажу как есть. Тебе никогда больше не стоит там появляться. Я вообще не хочу, чтобы ты имела что-то общее с этой семьей,– категорично, строго. Безапелляционно. Как умел только Фахд Макдиси.
–Пап,– ее голос слегка дрогнул, но она преодолела себя, чтобы все-таки найти силы ответить,– я думаю, у тебя нет причин сомневаться в моей откровенности и открытости перед вами, перед моей семьей. Я искренне не понимаю ажиотажа вокруг этого события. Мы учимся на одном курсе с Тариком и делали вместе лабораторную по социальной политике…
–Я повторяю, Элисса, ты не будешь больше общаться с семьей Бензема!– его голос стал повышенным, с отчетливо звенящими нотками металла. Он все-таки вышел из себя. Значит, тема для него слишком эмоциональна. Странно.
–Папа, в таком случае я бы хотела знать хотя бы причину такой категоричности. Повторяю, я честна с тобой. Тарик- просто мой друг. Между нами ничего нет и быть не может. И поверь мне, он не тот человек, кто будет иметь злой умысел. И его отец, он показался мне…
–Ты видела Агиласа?– если бы сейчас глаза могли обжигать, то взгляд Фахда бы точно оставил на Элиссе пару больших волдырей.
–Он был дома, когда мы пришли…– ее голос все-таки дрогнул, а глаза заскользили по бумагам на столе отца. Аллах, если бы он знал, при каких обстоятельствах они застали Бензему…
– Это дела взрослых, дорогая,– все-таки взял себя в руки. Попытался придать своему тону максимальное спокойствие и даже мягкость,-Не стоит тебе обременять себя этими мыслями. Наверняка, найдется уйма других прекрасных людей, с кем ты могла бы общаться и заниматься. Я ничего не имею против этого парня. Он, возможно, замечательный, умный юноша, но мое слово окончательно. Эта тема закрыта, Эли. Надеюсь, я ясно дал понять?
Обида клокотала в горле Элиссы, словно бы у нее сейчас была ангина, больно царапающая гланды. Вопрос был не только в том, что отец вмешивался в ее жизнь даже на расстоянии тысяч километров. К такому раскладу она как раз была привычна. Статус и происхождение накладывали свои отпечатки, которые со временем становились просто твоей данностью. Мы привыкаем ко всему. Гораздо больше ее беспокоило то, что с ее мнением опять никто не считался. Что вместо того, чтобы хотя бы что-то объяснить, а ведь она рассчитывала на разъяснение такой категоричности, с ней поступали так, словно бы она двухлетний малыш, из рук которого норовят поскорее забрать представляющую опасность для его здоровья игрушку, зная, что он все равно еще ничего не соображает.