Лёха любил злоупотребить алкоголем. Любил смаковать дешёвые сигареты. Любил свой кашель курильщика. Любил доступных девушек и быстрый секс. Любил сидеть на своей старой грязной кухне, забросив одну ногу на стол, почти сбивая заплесневелую хавку, и пыхать из бонга. Он любил устраивать тусовки на своей хате. Любил свой район. Любил орать во всё горло с балкона на ночных дебоширов или дрочить, сидя на толчке, на жёсткое порно в четыре часа утра. Вот, что любил Лёха.
Хотя, возможно, Лёха не любил всё это искренне, а просто насмотрелся на знакомых. Всё-таки другой жизни он не знал.
Зато чего-чего, а вот в сказки Лёха никогда не верил – да никто их ему и не рассказывал – да и сам Лёха явно не походил ни на одного из книжных героев. Он слишком рано вырос. Слишком рано взял на себя непосильный груз ответственности и, пускай, сука, в их семье не принято впрягаться друг за друга, но он был единственным, у кого действительно имелись яйца, чтобы тянуть за собой восьмилетнюю сестру. Именно потому что этого никто не делал, Лёха впрягался не только за неё, но и за всю их немногочисленную семью. Незаметно. Скрытно. Пихая деньги их докучливой бабке в щель под дверью. Решая проблемы матери на работе одним чётким ударом под дых тому, кто её всё время третировал. Или запинывая толпой, скрипя зубами, поднявших на сеструху руку мужиков.
Лёха никогда не был хорошим сыном, внуком и братом. По крайней мере, он всех в этом убедил, безустанно демонстрируя родственникам свой говёный характер.
Бычкуя сигарету, до сих пор не покинув кухни, Герасимов вдруг икнул.
– Бля, переборщил, – резюмировал Лёша, пытаясь сфокусировать мутный взгляд на пепельнице.
Всегда так – задумаешься о жизни и уже шестую бутылку кончаешь, да третью пачку сигарет выкуриваешь, из-за чего все внутренности желудка сводит спазмом.
Кое-как поднявшись из-за стола, Лёша побрёл в спальню, но по пути снова завернул в гостиную, где до сих пор валялся гадёныш с лотерейным билетом.
Тут Лёха и кончился.
К свернувшемуся калачиком на диване пацану хозяин квартиры подошёл раз, два и даже три. Первый, чтобы умыть грязное лицо влажной тряпкой, которое после этого стало только красивее. Второй, чтобы стянуть с несчастного ботинки и снять куртку. А третий раз можно считать актом наивысшей любезности – Герасимов притащил кружку воды, от которой рыжий наотмашь отбрыкивался, когда тот притулил к чужим губам керамику и вынудил незнакомца сделать пару глотков. И знаете, как-то так Герасимова повело. Как-то так нечаянно случилось, что Лёша прилёг рядом после этого. А затем и вовсе отключился.